Форум » Военно-исторический раздел » Латвийский Легион СС и Рижский ОМОН. Трагическая судьба этих воинских формирований. » Ответить
Латвийский Легион СС и Рижский ОМОН. Трагическая судьба этих воинских формирований.
Старый Радиособак: Решил вот я остренькую тему подкинуть ... Считаю , что имею право..Дело в том , что по жизни имел возможность общаться и с теми и с другими. Не являясь сторонником идеологий ни нацизма , ни коммунизма - попытался посмотреть как бы со стороны на трагическую судьбу людей , служивших в этих воинских соединениях. К сожалению в СМИ , как ЛР , так и РФ я нахожу только радикальные мнения. Латвийский Легион СС - палачи и каратели , а Рижский ОМОН - невинно пострадавшие герои. Так ли это на самом деле? Бывших легионеров на этом форуме нет , поэтому их точку зрения в какой - то мере могу выразить я ,т.к. неоднократно её из их уст выслушивал. А вот человек , имеющий отношение к Рижскому ОМОНу по крайней мере на старом форуме есть и наверняка прочитает мною написанное и я надеюсь - прокомментирует и выскажет своё мнение. Теперь - самое главное.. Тема очень непростая. Я - не нацист и не фашист и не являюсь адвокатом Латвийского Легиона СС и людей , в нем служивших. Я хочу , чтобы люди ,читающие мною написанное , не мазали события тех лет только в чёрно - белые тона , а увидели причины , по которым карательные отряды Легиона превзошли по своей жестокости немецких нацистов. И второй вопрос...Почему Рижский ОМОН был изгнан из Латвии и за что и против кого он там боролся... Вопрос первый..Зло порождает зло.. События 1939го года в Латвии я изучал очень серьёзно. Как по документам , так и со слов очевидцев , т.к прожил в Риге 40 лет с 1952го года. Установление Советской власти в Латвии и присоединение её к СССР произошло безболезненно. Народ надеялся , что жить станет лучше , а Латвийская армия сопротивления РККА не оказывала. Советская власть была установлена. Народ против не выступал. И вот прошло всего два года , началась ВОВ и латыши , которые с энтузиазмом приняли Советскую власть , вруг начали записываться в Легион СС , чтобы воевать с СССР...Чудес то не бывает...Тем более , что в 30х годах русские и латыши уживались в ЛР достаточно мирно , и проявлений национализма практически не было ни с той ни с другой стороны. А тут , всего за два года , ситуация резко изменилась на диаметрально - противоположную. Кто виноват? На мой взгляд - конкретный виновник имеется. Это - тов. Сталин , а точнее - та политика , которую проводил тогда СССР и за которую он , как руководитель государства был в ответе. Именно он поссорил латышей с русскими , и отголоски этой ссоры мы ощущаем на себе и по сей день... И что мы сейчас имеем на бытовом и даже государственном уровне...Латыши - недобитые фашисты , а русские - оккупанты...
AntonIO: XXL, всюду Вам провокации мерещатся Я поэтому и стёр ник, что не относил мнение лично к Вам. Вы же не преминули по мне проехаться. А себя оправдать каждый повод найдёт (С). Вообще структура человеческого общества такова, что одни дядьки (ну иногда ещё и тётьки) придумывают идеологии и распространяют их в массы, чертят границы. Другие - защищают эти идеологии и границы силами, которые им доступны, ну там танками, автоматами, бомбами, кто по продвинутее - дипломатическими способами. А остальные, которых принято именовать "народ", и от имени которых любят говорить и действовать две первые категории, просто работают, и мечтают, чтобы не было войны, ну и чтобы власть и оружие имущие поменьше шкурили. А название идеологий, государств, партий, движений можно подставлять произвольно. Даже нужно для чистоты эксперимента. Квадратики (это в основном в Африке и Америке), в Старом же свете обычно фигуры сложной формы, на которые размечен глобус - по большому счёту стереотипны, но почему-то некоторые готовы за эту разметку поубывать друг друга
рижский омон: Проверка связи
ОМОН: рижский омон пишет: Проверка связи http://experov.d3.ru/comments/519580/ http://a-pesni.org/zona/dissident/riz-omon.htm Александр Петрушин ТЮМЕНСКИЕ ТАЙНЫ РИЖСКОГО ОМОНа («Тюменский курьер», 2 сентября 2006 года, №116-117 (2013-2014), рубрика «Чекистские истории») 2 декабря 1988 года приказом министра внутренних дел СССР генерал-лейтенанта Вадима Бакатина при МВД Латвийской ССР был образован отряд милиции особого назначения. С тех пор почти каждый субъект Российской Федерации и большие города обзавелись такими специальными милицейскими подразделениями. Но в посткоммунистическую историю бывших советских республик вошел лишь один ОМОН — рижский. Много лет его название не сходило с первых полос газет. Как все начиналось Первоначальная численность рижского ОМОНа — 148 человек, из них 20 офицеров. В отряд подбирали милиционеров в основном из патрульно-постовой службы, так как предполагалось, что они будут разгонять несанкционированные демонстрации и подавлять массовые беспорядки. Средний возраст омоновцев — 26 лет, главным образом русские, около 20 латышей, украинцы, белорусы, татарин, грузин... Завербовались сюда и несколько «афганцев», среди них капитан милиции Млынник, будущий командир отряда. Справка. Млынник Чеслав Геннадьевич родился 28 июля 1960 года в д. Лугомовичи Гродненской области, белорус, окончил заочно в 1991 году Минскую высшую школу МВД СССР. Награжден медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Получив почти полную самостоятельность, ОМОН по своей инициативе занялся борьбой с нелегальной торговлей спиртным, широко распространившейся после 1985 года из-за антиалкогольного законодательства. Омоновцы расправлялись с торговцами на месте: забирали у них деньги, изъятой водкой заставляли мыть автомашины и тротуары, действовали кулаками и дубинками. В первый год своей деятельности твердость и решительность ОМОНа многим нравились. Выгодно отличавшиеся от своих коллег по милиции мужественные и крепкие парни в черных беретах вселяли в рижан уверенность. Мелкие прегрешения таким замечательным ребятам можно было простить. Историк Леонид Млечин считает главной причиной всех последующих событий двоевластие, установившееся в Латвии с мая 1990 года. С одной стороны, законно избранный парламент и сформированное им правительство. С другой — антиправительственная коалиция: компартия Латвии во главе с первым секретарем ЦК Альфредом Рубиксом, Интердвижение, КГБ и Прибалтийский военный округ (его штаб находился в Риге). Фактически советская власть в Прибалтике уже перестала существовать. Но Москва не хотела признавать независимость Латвии, Литвы и Эстонии и спровоцировала там тяжелую политическую борьбу, в которую и втянулся ОМОН. Первоначально отряд поддержал новую власть. 15 мая 1990 года он стал героем в глазах латышского народа. В этот день военные в первый раз пытались свергнуть республиканский парламент. Офицеры штаба ПрибВО и переодетые в штатское курсанты военных училищ штурмовали здание парламента. Власти вызвали омоновцев, которые легко отбили штурм. «Черные береты» ждали заслуженного вознаграждения. Но его не последовало. 18 июня 1990 года от должности министра внутренних дел республики был освобожден генерал-лейтенант Бруно Штейнбрик, выходец из КГБ и член ЦК КПЛ, создавший ОМОН и умевший находить с омоновцами общий язык. Новый министр - полковник милиции Алоиз Вазнис, бывший начальник уголовного розыска республики, запретил «черным беретам» работать в кооперативе «Викинг» по охране ресторанов, дорогих магазинов и отдельных лиц, которым это было по карману. Лишенные серьезного приработка омоновцы зароптали. Началась их чистка по национальному признаку - малый стаж жизни в Риге не гарантировал им получения гражданства, латышского языка они не знали, ничего другого, кроме патрулирования «узких улочек Риги», не умели. Командир отряда подполковник милиции Эдгар Лымарь отказался подчиниться Вазнису и через газету компартии «Советская Латвия» заявил, что будет выполнять только те приказы, которые не противоречат Конституции СССР и Конституции Латвийской ССР. Тогда новый министр запретил выдавать взбунтовавшемуся ОМОНУ положенные ему деньги, амуницию и горючее. Правительство республики потребовало от МВД СССР расформировать рижский ОМОН. Но Бакатин по просьбе Рубикса («учесть нарастание сепаратистских настроений в Прибалтике») сохранил отряд, переподчинив его 42-й дивизии внутренних войск МВД СССР (ее штаб находился в Вильнюсе, а два полка - в Риге). Кроме табельных пистолетов Макарова, омоновцев вооружили автоматическим оружием и гранатами, а также передали им бронетехнику. 3 декабря 1990-го Бакатина на посту союзного министра внутренних дел сменил бывший первый секретарь ЦК Латвийской компартии Борис Пуго. Его первым заместителем стал командовавший 40-й армией в Афганистане генерал Борис Громов. Узнав об этих назначениях, рижские «черные береты» вошли с автоматами наперевес в кабинет министра Вазниса и вручили ему своеобразную пиратскую «черную метку»: «Приносим свои соболезнования сотрудникам центрального аппарата МВД Латвийской республики». В новогодние дни 91-го почувствовавший силу ОМОН занял рижский Дом печати. «Чтобы навести порядок и установить советскую власть в Риге, достаточно нашего отряда. Мы готовы выполнить любой приказ президента. Надеемся, что он скоро будет, - сказал журналистам старший лейтенант ОМОНа Александр Кузьмин. - Разгоним существующую власть, возьмем под охрану стратегические объекты и устроим суд над националистами». Новое руководство МВД СССР пыталось успокоить встревоженного дерзостью омоновцев Вазниса. 14 января он получил телеграмму за подписью Громова: «... Как Вам известно, со стороны союзного министерства приняты меры усиления контроля за оперативно-служебной деятельностью отряда...» Но в тот же день ОМОН разоружил отделение милиции «Вацмилгравис» в Риге. На следующий день - местный факультет Минской высшей школы МВД, откуда унесли 42 автомата, 215 пистолетов, пять пулеметов, четыре снайперские винтовки, два гранатомета и боеприпасы. Так в Риге началась милицейская война. Чем все закончилось В такой тревожной обстановке находившийся в резерве МВД СССР Штейнбрик заявил: «... Такое формирование как ОМОН опасно при любом правительстве. Пришлых командиров, назначаемых из Москвы, омоновцы не признают. Авторитетом пользуется Млынник, не отличающийся сдержанностью. Отряд контролируется и Особым отделом КГБ Прибалтийского военного округа. Их анархизм опасен. Не исключаю новых вылазок. Не думаю, что они выполняют чьи-то конкретные указания, но не исключаю, что им могут подбрасывать информацию, провоцирующую ребят на те или иные действия». Прогноз чекиста Штейнбрика подтвердился: 16 января омоновцы, опасавшиеся нападения на захваченную ими базу «Вецмилгравис», открыли стрельбу. Был случайно убит водитель проезжавшей мимо автомашины. На следующий день подал рапорт об увольнении из ОМОНа сержант Герман Глазов. Журналистам он рассказал: «Командир отряда Млынник нам говорил: «Ребята, в Латвии поднимает голову фашизм. У нас есть данные, что здесь каких-то два министра работают на ЦРУ, поэтому и в магазинах сейчас ничего нет - все продается туда. Они против нас, русскоязычных, поэтому если вы хотите здесь жить - боритесь». Мы поверили. Обо всей этой шумихе, которая здесь началась, что ввести здесь президентское правление, мы знали месяца за полтора. Еще где-то в декабре нам говорили, что потерпеть надо до 15 января. А потом в Латвии будет президентское правление, и мы станем личной гвардией наместника президента. Командир говорил: «У каждого из вас будет по машине «Ниссан» и по квартире в центре Риги». Этому тоже верили. И я сначала тоже верил. Но после этой смерти понял: мы слишком далеко зашли». 18 января в Москву ушло донесение за подписью Вазниса: «... Мною всем подразделениям и органам внутренних дел МВД Латвийской республики отдан приказ в случае попыток проникновения ОМОН в здания и помещения органов внутренних дел открывать по ним огонь на поражение». Но еще через два дня ОМОН захватил здание самого МВД Латвийской республики, все хранившееся там оружие и документацию по его учету. При этом погибли два охранявших этот арсенал милиционера, оператор киностудии, снимавший инцидент, и случайный прохожий. 25 января около 500 милиционеров рижского гарнизона на своем собрании в общественно-политическом центре ЦК КПЛ поддержали ОМОН и потребовали отставки министра Вазниса. Мятежный отряд увеличился на полтысячи бойцов с оружием. Московское телевидение показало проникнутый симпатией к рижскому ОМОНУ фильм «Наши» популярного тогда тележурналиста Александра Невзорова. Омоновцы вновь ощутили себя героями. Они еще не знали, что в январе 91-го зародилось ядро будущего ГКЧП (госкомитет чрезвычайного положения), а в Прибалтике уже обкатывались модели планируемого большого путча. Вариант силового решения проблемы противостояния в Риге показался заговорщикам более удачным», чем такая же проба сил в Вильнюсе, где 12 января при штурме телецентра погибло 13 человек. Как вспоминал позднее Млынник, «... В понедельник 19 августа в 6 утра получил указание Пуго вскрыть секретный пакет... И через 8 часов все объекты, относящиеся к категории особой важности, были полностью взяты нами под контроль...» Но при этом они забыли простую истину: судьбы революций и государственных переворотов решаются в столицах империй. Выступления, даже самые справедливые и удачные на ее окраинах, - всегда лишь бунты и мятежи. После провала августовского путча в Москве для «черных беретов» в Риге все кончилось. Теперь понятно, почему из восьми членов ГКЧП застрелился только Пуго, который испугался, что его приказ о свержении в Латвии законно избранной там власти, станет ей известен и его расстреляют как врага латышского народа (Млынник считает, что министра внутренних дел СССР и его жену застрелили). Позднее командир роты батальона ППС УВД Риги капитан милиции Бровкин, переведенный в феврале 91-го в рижский ОМОН начальником штаба, показал следствию: «... 20-21 августа 1991 года в связи с критическим положением вся документация отряда была сожжена». Справка. Бровкин Валерий Александрович родился 30 ноября 1954 года в п. Вахтан Шахунского района Нижегородской области, русский, окончил заочно в 1989 году рижский факультет Минской высшей школы МВД СССР. С октября 1991-го по настоящее время - командир тюменского ОМОНа. Неоднократно участвовал с отрядом в контртеррористических операциях на Севернам Кавказе. Полковник милиции. Награжден орденами Мужества и медалями «За службу Отечеству» и «За отвагу». В любом случае ни Горбачев, ни Ельцин не защитили бы Пуго, как не спасли от тюрьмы первых секретарей ЦК компартий Латвии и Литвы Рубикса и Бурокявичуса. При наступившей в СССР ведомственной неразберихе никто из руководителей территориальных правоохранительных органов не хотел принять скандально известный рижский ОМОН. Согласился начальник тюменского УВД, полковник милиции Вениамин Башарин. Говорили, что за это решение он досрочно получил генеральское звание. 28 августа 1991 года новый министр внутренних дел СССР, генерал-лейтенант Виктор Баранников подписал приказ N 305 «О расформировании Рижского отряда милиции особого назначения». В этом документе отмечалось: «Учитывая просьбу руководства Латвийской республики и в целях стабилизации оперативной обстановки передислоцировать Рижский ОМОН в г. Тюмень, подчинив его УВД Тюменского облисполкома с последующим расформированием отряда...» 1 сентября на четырнадцати военно-транспортных самолетах 124 омоновца (некоторые с семьями), вооружение, автотехника и другое имущество прибыли в Тюмень. Их разместили в пионерском лагере «Юный дзержинец» на Верхнем Бору. В тот же день министр внутренних дел РСФСР, генерал-лейтенант милиции Виктор Ерин приказал: «Создать ОМОН при УВД Тюменского облисполкома за счет численности переданной в МВД РСФСР при расформировании (приказ МВД СССР от 28.08.1991 г. N 305) Рижского ОМОНа... Ни руководство УВД, ни тюменцы не представляли себе событий, последовавших после появления в Тюмени «черных беретов» из Риги. №124-125 (2021-2022), 16 сентября 2006 Начало в №116-117. 1 сентября 1991 года на четырнадцати самолетах военно-транспортной авиации в Тюмень прибыл рижский ОМОН. «Мы еще вернемся» Эти слова «черные береты» написали на своих бронетранспортерах, покидая Ригу. Позднее начальник штаба отряда капитан милиции Бровкин показал следствию: «... При передислокации нашего ОМОНа... среди личного состава имелось мнение, что Тюмень — это лишь временное место, то есть скоро мы вернемся в Латвию. Эту идею постоянно развивал командир отряда Млынник. Но что-либо конкретное о датах и адресах, куда будет переведен отряд, он не говорил, в том числе и мне. Вообще я не могу сказать, что Млынник был со мной откровенен...». Через три дня после размещения в лагере «Юный дзержинец» на Верхнем Бору омоновцы заступили на дежурство по городу. Однако вместо патрулирования улиц и дворов они избрали своей целью ресторан «Прометей» в центре Тюмени. Действовали по принципу, озвученному в известной кинокомедии Гайдая «Бриллиантовая рука»: «Наши люди на такси в булочную не ездят». Посетителей ресторана и их автотранспорт бесцеремонно обыскивали, протестовавших против беззакония и произвола избивали. В УВД и прокуратуру посыпались жалобы. Тюменская пресса, тогда она была ого-го какая, подняла шум. На своей первой пресс-конференции омоновцы, несмотря на бодрячество, выглядели подавленными. Их душевной сумятицей и бытовой неустроенностью воспользовались многие. 23 сентября в райцентре Иглино, в 60 километрах от Уфы, были задержаны четверо омоновцев: Баков, Зуев, Поздняков и Шахов. В их автомашине «москвич-412», нуждавшейся в ремонте, обнаружили неучтенное оружие: автомат АКСУ, гранатомет «Муха», 20 гранат РГ-42 и большое количество патронов. Через день прокуратура Тюменской области возбудила уголовное дело по статье 218 УК РСФСР (незаконное ношение, хранение... оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ). 25 сентября газета «Тюменские известия» «задала ряд простых вопросов»: «1. Кому на самом деле подчинен и кем контролируется ОМОН? 2. Каковы истинные цели передачи ОМОНа Тюменскому УВД? 3. Куда и зачем отправлялись вооруженные гранатами омоновцы, и что знали об этом их командиры - майор Млынник и капитан Бровкин? Пока все...» Никто тогда на эти вопросы не ответил. Но такая информация сохранилась в материалах уголовного дела. Вадим Баков, 26 лет, милиционер оперативного взвода: «... В апреле 1991 года я по собственному желанию оформился на работу в Рижский ОМОН. 1 сентября в составе большой группы нашего отряда я прибыл в Тюмень. Еще в Риге командир отряда Млынник говорил, что наша передислокация в Тюмень временная. Мы были готовы к перемене места службы. Да и в Тюмени нам жизнь не нравилась. Руководство УВД затягивало выполнение своих обещаний по предоставлению квартир, не выдавало оружия... Примерно в 14 часов 22 сентября ко мне на территории лагеря «Юный дзержинец» подошел Зуев. С ним у меня каких-то близких отношений не было. Зуев сказал мне, что Млынник предложил ему сформировать небольшую команду для того, чтобы на новом месте организовать новое подразделение. Там я смогу встретить тех людей, кого никак не ожидаю увидеть. Я понял, что часть людей, покинувших отряд еще в Риге и потом в Тюмени, уже находится на новом месте. Зуев сказал мне также, что мы повезем оружие. Я, как и все в отряде, знал, что... имеется много оружия, которое захвачено в Риге в качестве трофеев... Возле машинного парка я подошел к Млыннику, который сказал мне, что после нашей первой группы пойдет вторая... В 20 часов 45 минут я вышел из лагеря и, как договорились, стал ждать на автобусной остановке. Вскоре ко мне подошли Малышев и Гриша. Потом подъехал «москвич», в котором находились Зуев, Поздняков и Шахов. Когда мы стояли на остановке, я спросил Гришу, что за тайна такая? Гриша ответил, что у нас будет хорошая жизнь, нормальная работа, к которой мы уже готовы. Нас обеспечат другими документами и даже сделают пластические операции. В машине Гриша нас проинструктировал: мы должны были приехать в Москву и дать телеграмму в Тирасполь по адресу... на имя... с текстом: «Посылка четыре килограмма отправлена». Когда приедем в Тирасполь, то в пятницу 27 сентября с 18 до 19 часов ждать в парке возле памятника Котовскому. Пароль при встрече: «Здоровье бабушки улучшается». Малышева и Гришу мы высадили на остановке у Дома обороны и поехали в сторону Свердловска. Мы с Шаховым спали на заднем сидении. В Свердловске... хотели заправиться, но их омоновцы не смогли или не захотели нам помочь. Поехали дальше, и около 9 часов утра где-то за 100 километров до Уфы у нас стал греться мотор. С грехом пополам добрались до автосервиса на трассе у поселка Иглино. Когда встали окончательно, то решили с ребятами закопать где-нибудь оружие, потому что тащить его дальше на себе было нереально. В автосервисе мы попытались отремонтировать «москвич», и когда поняли, что не получится, то стали думать, что делать с автомашиной. Обсуждались три варианта: сжечь, взорвать или продать. Денег у нас не было. Я предложил мужикам в автосервисе купить «москвич» за четыре тысячи рублей. Успокоил их, что автомашина не ворованная, показал техпаспорт. Один мужик захотел купить и поехал за деньгами. Мы попросили довезти нас до станции. Присмотрели приметное место, где закопать оружие, выгрузились, и когда стали прятать оружие, нас задержали... » Геннадий Зуев, 20 лет, милиционер-водитель: «... После захвата здания МВД Латвии и разоружения полицейского батальона «Вецтуранса» было изъято много оружия: автоматы, пулеметы, пистолеты... Уже в Тюмени я видел у очень многих ребят на руках пистолеты и гранаты. В кунгах ЗИЛ-131 и ГАЗ-66 под сидениями водителей хранились гранатометы. Оружие особо не пряталось, и о нем знало руководство отряда... Из личного состава половина собиралась уехать из Тюмени. Млынник неоднократно говорил о том, что нужно переждать здесь от силы год, что мы «играем в театр», что Тюмень не конечный пункт. Через некоторое время после приезда в Тюмень из отряда исчезло четверо: Норейка, Синявский, Барыкин и Никулин. Как-то тихо скрылся старший лейтенант Кузьмин и еще кто-то. По словам Млынника, с 22-23 сентября будут еще уезжать люди. На новом месте им дадут квартиры и новые документы...» Сергей Поздняков, 26 лет, милиционер-водитель: «... В воскресенье, 22 сентября, по указанию Млынника я взял у командира автовзвода Астратова путевой лист и много талонов на бензин. Когда стемнело, я подъехал к стоянке грузовых автомашин. Сам Млынник из кунга ГАЗ-66 достал и передал мне три цинка с патронами и деревянный ящик с гранатами... Еще из серой «волги» без номеров, которую подогнал его водитель Жирко, Млынник выгрузил ящик гранат и автомат АКСУ... От Млынника я узнал лишь о том, что нам нужно доехать до Москвы, а потом дальше - в Тирасполь, где мы получим инструкции. Цель поездки мне была не ясна...» Олег Шахов, 23 года, милиционер: «... В Рижский ОМОН я был зачислен в декабре 1990 года в 4-й взвод милиционером. В операциях, связанных с изъятием оружия, я участия не принимал, такими делами занимались в основном 1-й и 2-й взводы. Из разговоров с ребятами, участвовавшими в боевых операциях, например, при разоружении школы полиции в г. Юрмале, я знал, что изымалось большое количество оружия и боеприпасов. Гранаты бойцам ОМОНа выдавались на руки во время августовского путча. Часть личного состава приехала в Тюмень на время, потому что не хотели быть привлеченными к уголовной ответственности в Латвии. Уехали с ведома Млынника, не попрощавшись с ребятами, ночью, Карейчиков, Гапонов, Никулин, Норейка, Синявский, Барыкин, Машков... Чецкий в отряде был особистом. Я не в курсе, чем он конкретно занимался. Думаю, что он имеет отношение к госбезопасности - какая-то темная загадочная личность. Млынник постоянно с ним советовался. Среди ребят было мнение, что фактически отрядом руководит Чецкий. Он тоже приезжал в Тюмень, но чем он тут занимался, я не знаю. С Млынником лично я никак не общался. Нашим 4-м взводом командовал старший лейтенант Умбарашко. Он в мае 1991 года пошел на конфликт с Млынником, так как в отряде несправедливо распределяли материальную помощь и отоварки: больше доставалось приближенным к Млыннику, входившим в спецгруппу «Дельта» (чем они занимались, не знаю). Наш взвод даже «взбунтовался» тогда и потребовал от командования 42-й дивизии внутренних войск ухода Млынника с должности. Но уволили Умбарашко и многих других...». Так что на один из вопросов (третий) «Тюменских известий» есть ответ: вооруженные омоновцы тайно отправлялись из Тюмени в Тирасполь - столицу самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республики (ПМР), чтобы с этого плацдарма развернуть борьбу за сохранение СССР и реставрацию советской власти в республиках, объявивших о своей государственной независимости, признанной в сентябре 1991 года и СССР, и Россией, и мировым сообществом (прибалтийские государства стали полноправными членами ООН). Эти пятнадцатилетней давности события удивительным образом повторили август-октябрь 1917 года: неудавшийся антиправительственный мятеж, арест главнокомандующего русской армией генерала Корнилова, командующего Юго-Западным фронтом генерала Деникина и других организаторов мятежа и заключение их под стражу в здании женской гимназии в городе Быхове недалеко от Могилева. Там, писал Михаил Шолохов в «Тихом Доне», «возникли зачатки планов будущей гражданской войны... А в волчью глухую полночь, когда маленький провинциальный городишко, затушив огни, спал беспросыпно крепко, со двора баховской гимназии, по три в ряд, стали выезжать всадники. Всадники, похожие на нахохленных черных птиц, ехали, надвинув высокие папахи, зябко горбились в седлах, кутали в башлыки масляно-смуглые лица. В середине полковой колонны... на высоком поджаром коне сутуло качался Корнилов. Он морщился от холодного, плутавшего по быховским улочкам ветра, щурил узенькие прорези глаз на морозное вызвездившееся небо...» Эти всадники спешили в Новочеркасск, ставший тогда центром притяжения «всех бежавших от большевистской революции... Бежавшие с севера офицеры, юнкера, ударники, учащиеся, деклассированные элементы из солдатских частей, наиболее активные контрреволюционеры из казаков и просто люди, искавшие острых приключений и повышенных окладов, составляли костяк будущей Добровольческой армии...» Но, судя по материалам прокурорского расследования обстоятельств «путешествия омоновцев из Тюмени в Тирасполь», майору милиции Млыннику было далеко до генерала от инфантерии Корнилова. Несмотря на поразительное внешнее сходство командира скандально известного ОМОНа с вождем Белого движения на юге России. продолжение следует
ОМОН: №128 (2025), 23 сентября 2006 Начало в №№11б-117, 124-125. После провала августовского 1991-го года путча ГКЧП скандально известный рижский ОМОН был передислоцирован в Тюмень. Считая свое пребывание здесь временным, многие омоновцы, прихватив вывезенное из Риги неучтенное оружие, потянулись в Тирасполь — столицу самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республики, где разгоралась гражданская война. Требуются «дикие гуси» Так во всем мире называют наемников, тех, кто воюет не по идейным убеждениям, а за деньги. Наемничество зародилось в средневековой Европе и прошло сложный исторический путь от германских ландснехтов, вооруженных двухручными мечами, и швейцарских арбалетчиков (они участвовали на стороне ордынского хана Мамая в знаменитой Куликовской битве) до французского иностранного легиона (от латинского «lego» — собираю, набираю). В России такой способ формирования военных подразделений непостоянного состава почему-то не прижился. То ли ментальность не та (наемники не связывают себя какими-либо моральными обязательствами и религиозными заповедями), то ли виноваты традиционные и неистребимые российские казнокрадство и разгильдяйство, при которых армии собирались путем массовых мобилизаций, нередко насильственных. Командир рижского ОМОНа Млынник считал своих подчиненных наемниками. Он говорил: «Мы — профессионалы-наемники, но живем по законам справедливости». То есть пытался соединить материальную заинтересованность с нравственными постулатами равенства и братства. В своем объяснении от 30 сентября, по поводу задержания четырех омоновцев с оружием в Башкирии и возбуждения в отношении них уголовного дела, Млынник сообщил: «... В связи со сложной общественно-политической обстановкой в Риге и Латвийской республике приказом МВД СССР от 28.08.1991 г. №305 рижский ОМОН был передислоцирован в г. Тюмень с последующим расформированием и созданием на его базе нового подразделения. В Ригу 21.08.1991 г. прибыла бригада, которую возглавлял заместитель министра внутренних дел СССР генерал Карпочев В. А. От входивших в эту бригаду представителей прокуратуры СССР и КГБ СССР мне последовал ряд предложений, в том числе продолжить службу отряда в Латвии, приняв присягу республики, но я и бойцы отряда (большинство) отказались. Тогда нам предложили переехать в Тюмень. С собой мы перевезли все наше имущество, в том числе технику. Перед отлетом нам сказали, что все оружие надо сдать. С собой у нас оставалось четыре автомата АКС и АКСУ и три пистолета ПМ. Все остальное оружие нами было сдано. Какого-либо акта сдачи оружия и имущества не составлялось. В Тюмени людей и автотехнику разместили в пионерском лагере «Юный дзержинец». Перечисленное выше оружие мы сразу сдали в УВД. Среди имущества было обнаружено и сдано около десять тысяч патронов и 15 гранат. Условия выезда из Риги способствовали тому, что у личного состава могли находиться неучтенное оружие и боеприпасы. Мы не были уверены в том, что, после сдачи нами оружия и боеприпасов в Риге, нас не ликвидируют. Многие боялись арестов и репрессий. 04.09.1991 г. в Тюмень прилетели еще три бойца ОМОНа. Однако на кадровую комиссию УВД 12.09.1991 г. явилось 95 омоновцев, а остальные отказались нести службу в Тюмени и уехали. На сегодняшний день в отряде 80 человек личного состава. 22.09.1991 г. бойцы Баков и Зуев написали рапорты об увольнении из органов МВД. 24.09.1991 г. я узнал, что Баков, Зуев, Поздняков и Шахов, не дожидаясь решения о своем увольнении, выехали за пределы Тюменской области и были задержаны в Уфе. Они взяли без ведома командования автомашину «москвич-412», принадлежавшую ОМОНУ, но подлежавшую списанию. О причинах принятия моими подчиненными подобного решения я ничего пояснить не могу. О том, что они без ведома командования выехали за пределы области, я не знал. Их задержание в Уфе явилось для меня полной неожиданностью». 1 октября Млынника допросил старший следователь облпрокуратуры Виктор Смирнов. Тогда командир ОМОНа показал: «... После демобилизации из Советской армии в 1980 году я поступил на службу в МВД Латвийской ССР и служил на различных должностях рядового, а затем офицерского состава. В декабре 1988 года приказом МВД СССР при МВД Латвийской ССР был образован отряд милиции особого назначения... Я был принят в ОМОН на должность командира оперативного взвода. Отрядом командовал подполковник милиции Лымарь... В октябре 1989 года меня сбила машина. Около года я находился на лечении. 01.07.1990 г. я вернулся в ОМОН старшим инспектором боевой подготовки. К тому времени личный состав отряда изменился. Дисциплина упала. Командир Лымарь не контролировал отряд. Вскоре он ушел на пенсию. С октября 1990 года я стал и.о. командира отряда. ОМОН переподчинили 42-й дивизии внутренних войск МВД СССР. Ее штаб находился в Вильнюсе, а два полка - в Риге. Кроме того в Риге находился представитель МВД СССР подполковник Гончаренко. Распоряжения МВД СССР он направлял лично на меня, либо через командира дивизии. Мы получили напрямую из дивизии и через полки в Риге на постоянное ношение автоматы и гранаты. Нам придали БТР. По приказам МВД СССР отряд выполнял задачи по разоружению незаконных формирований - подразделений, подчиненных МВД Латвийской республики, а также преступных группировок и торговцев оружием. Изъятое оружие сдавалось на склады полков и самой дивизии ВВ. Поскольку оружие и боеприпасы изымались в больших количествах и в различных ситуациях, я не могу дать гарантии, что сдавалось все изымаемое оружие. Формирование ОМОНа происходило по-разному. Часть людей оставалась с начала создания, но много людей приходило по собственному желанию и со своим оружием. 27-28.08.1991 г. было принято решение о передислокации нашего отряда в Тюмень. По согласованию с командиром дивизии В. В. Мироненко и зам. министра Карпочевым отряд перед отъездом в Тюмень сдал все оружие и боеприпасы на базе полка ВВ... Со мной в самолете летели генералы Карпочев и Астафьев. При вылете самолетов какого-либо досмотра личного состава и автотехники не производилось. Сначала в Тюмень прилетели шесть самолетов ИЛ-76, а затем - еще восемь ИЛов. В Тюмени досмотра тоже не было. Всю технику и имущество разместили в пионерлагере «Юный дзержинец». Из оружия в Тюмень привезли: три АКСУ, один АКСМ, три ПМ - все из числа табельного оружия. Оно было сдано начальником штаба отряда Бровкиным в УВД. О наличии в ОМОНе какого-либо другого оружия мне ничего не известно. ... На момент моего прихода в отряд там уже существовала аналитическая группа, которой руководил майор Чецкий. Когда я стал командиром ОМОНа, то узнал, что эта группа занимается сбором и анализом оперативной информации об общественно-политической ситуации в республике и об обстановке внутри отряда. Ежемесячно такую аналитическую справку группа предоставляла мне, чтобы я направил ее в МВД СССР. Что-либо сверх того о функциях, задачах и деятельности аналитической группы я пояснить не могу, попросту не знаю. У этой группы были определенные отношения с особыми отделами полков и дивизии ВВ. В личном плане я с Чецким общался мало. Ко мне он обращался для подписания разных бумаг. Вот и все. Ближе других в отряде Чецкий контактировал с нашим кадровиком Чигвинским (остался в Риге) и каким-то образом с лейтенантом Малышевым - я несколько раз видел их вместе. В числе других людей, с которыми общался Чецкий в Риге, был один человек по имени Гриша. Кто он такой, я не знаю. Я с этим Гришей здоровался, но не помню, велись ли между нами какие-то разговоры. По приезду в Тюмень Чецкий не стал проходить мандатную комиссию и уехал. Куда? Не знаю. Слышал только, что в отряде служил его родной брат Сеньков, который после ухода из лагеря четверых подал рапорт об увольнении и уехал в Москву. Находясь в лагере, я неоднократно слышал от Чецкого, Малышева и командира 1-го взвода Кузьмина, что отряд уедет из Тюмени, потому что наш приезд сюда - это предательство, мы нужны там, то есть в Прибалтике. Кажется, 22 сентября я увидел неожиданно в лагере Гришу. Он о чем-то разговаривал с Малышевым. Я предложил Грише покинуть лагерь, так как не хотел, чтобы он агитировал личный состав. О том, что Баков, Зуев, Шахов и Поздняков задержаны в Башкирии, я узнал от Башарина во вторник 24 сентября. Каким образом у ребят оказалось оружие и боеприпасы, я не знаю». Через день, 2 октября, показания следствию дал Бровкин: «... В Риге перед отправкой в Тюмень мы сдали пять АК-74, 20 АКМС, 104 или 105 АКСУ и довольно большое количество ПМ. В Тюмени я сдал в УВД три АКСУ, один АКМС и четыре ПМ. Я не могу исключить возможность того, что у бойцов отряда могло находиться какое-то оружие. Психологическая обстановка в отряде перед отправкой в Тюмень была тяжелой У многих в Риге остались семьи и имущество. На мой взгляд, в Тюмени нас приняли хорошо. В Тюмень прилетело 124 человека. Через некоторое время, когда проходила мандатная комиссия, часть людей ушла. Комиссию прошло 102 человека. Четверо (Топоров, Кореник, Подрез, Беккер) самовольно уехали из отряда, я даже их рапортов не видел. ... Объяснить наличие оружия и боеприпасов у ребят могу тем, что фактически отряд вышел из состояния войны. У многих было чувство неизвестности, куда и зачем они едут. Лично я не допускаю наличие каких-то преступных намерений. Никаких корыстных преступлений в Риге отрядом не совершалось. ... Чецкий в Риге был старшим инспектором аналитической группы и выполнял функции, которыми в армии занимается особый отдел. По работе я с ним практически не контактировал, он замыкался на командира отряда. В Тюмень Чецкий приехал со всем отрядом. Проходить мандатную комиссию в УВД он не стал. Планов его я не знал. Мне он сказал только, что уезжает в Москву... 22 сентября рано утром в пионерлагере «Юный дзержинец», где разместился наш отряд, ко мне подошли лейтенант Малышев и Гриша Оксман. В Риге от МВД СССР куратором прибалтийских ОМОНов был Гончаренко. Рижский ОМОН курировал его заместитель Рудой. Оксман (второй заместитель Гончаренко) замыкался на вильнюсский ОМОН, но проживал в Риге. С Оксманом я встречался довольно часто. Раньше я его знал по работе в УВД Риги, где он был старшим инспектором уголовного розыска. В нашем отряде Гриша часто общался с Малышевым и Чецким, но об их отношениях мне конкретно нечего сказать...» №131 (2028), 30 сентября 2006 Окончание. Начало в №№116-117, 124-125, 128. Из показаний следствию Валерия Бровкина (продолжение). «Увидев Гришу в пионерлагере «Юный дзержинец», я удивился. Он передал мне письмо от «деда» — так мы называли Гончаренко. Смысл письма такой, что с ним все нормально. Гриша это письмо после прочтения сжег. Потом я видел Гришу с Млынником. Позже я рассказал Млыннику, что получил привет от «деда». Млынник ответил, что он в курсе, а Гриша приехал с предложением передислоцировать часть отряда в Приднестровье, где якобы создаются отряды по типу ОМОНа. Вечером ко мне в штаб пришел Гриша. Он рассказал, что вместе с Гончаренко находится в Приднестровье на нелегальном положении. В Тюмени, мол, имеет надежные документы на имя Юрия Владимировича, фамилию не назвал. Он предложил мне поехать к ним в Приднестровье, предложил мне должность командира ОМОН. Я от этого предложения отказался. ... Когда мы вышли от генерала Башарина, Млынник мне рассказал, что он отдал распоряжение — отправил этих четверых, так как они все равно собирались уйти из отряда. Насчет оружия и боеприпасов Млынник сказал, что отдал их из своих личных запасов. Где эти запасы и что у него осталось из оружия, не говорил. Я и не спрашивал, все равно бы он мне правды не сказал...» Справка. Гончаренко, он же Матвеев Николай Степанович, подполковник внутренней службы, бывший координатор МВД СССР деятельности ОМОНов в Прибалтике, затем начальник штаба охранно-штурмового батальона «Днестр» — заместитель министра внутренних дел ПМР. Оксман Григорий Александрович, он же Левицкий Юрий Владимирович, родился в 1958 году в Риге, среднее техническое образование, лейтенант милиции, бывший старший оперуполномоченный уголовного розыска УВД Риги, с 22.07.1991 г. откомандирован в распоряжение ГУООП МВД СССР заместителем Гончаренко. В связи с разночтениями в показаниях Млынника и его подчиненных, задержанных с оружием в Башкирии и этапированных в Тюмень, следствием было принято решение о проведении между ними 15 октября 1991 года очной ставки. Но майор милиции Млынник по повестке облпрокуратуры в следственный изолятор, где содержались его бойцы, не явился. *** 8 октября 1991 года в Сургуте в кабинете начальника местного УВД полковника милиции Василия Хисматулина вооруженные латвийские полицейские при содействии работников МВД РСФСР арестовали и вывезли в Ригу заместителя командира рижского ОМОНа, старшего лейтенанта милиции Сергея Парфенова. Законные и незаконные Почему группа захвата из Латвии орудовала на территории другого государства - России - совершенно беспрепятственно (Парфенов находился в Сургуте в командировке - гонял браконьеров по Оби)? Кто только не включился с октября 1991-го по август 1993 года в дискуссию о правовых аспектах этой все еще во многом загадочной истории: политики, журналисты, юристы... Разгадка головоломки - в письме от 04.10.1991 г. прокурора РСФСР Валентина Степанкова министру внутренних дел РСФСР Андрею Дунаеву: «В соответствии с заключенным между прокуратурами РСФСР и Латвийской республики протоколом об оказании правовой помощи, прошу Вас оказать содействие работникам криминальной милиции МВД Латвии в проведении ряда следственных действий на территории Тюменской области с участием работников ОМОНа и исполнении санкций на арест следующих лиц: Никифоров Игорь Тимофеевич, Норейко Юрий Александрович, Кузьмин Александр Леонидович, Парфенов Сергей Геннадьевич, Млынник Чеслав Геннадьевич, Чецкий Андрей Александрович. Особое внимание просим обратить на строжайшее соблюдение законности и предпринять меры, исключающие возможность столкновения между работниками ОМОНа и криминальной милиции Латвии в процессе выполнения этих мероприятий». Резолюция Дунаева: «Оказать содействие, обеспечить задержание». Руководители российских правоохранительных органов не исключали вооруженного сопротивления рижских омоновцев, оказавшихся в Тюмени. Но Млынник, узнав об аресте своего заместителя Парфенова, не стал испытывать судьбу и скрылся, оставив на имя начальника УВД Тюменского облисполкома генерал-майора милиции Башарина такой рапорт: «В связи с изменением политической ситуации в Латвийской республике пребывание на ее территории ОМОН ВВ МВД СССР утратило силу. Подразделение было передислоцировано и подчинено Вам. Учитывая и анализируя информацию, которая излагалась и излагается в средствах массовой информации, явно видно, что развязана открытая политическая кампания в отношении отряда и меня. Поэтому считаю необходимым приостановить свою деятельность в органах внутренних дел до выяснения самой ситуации. Я всегда оставался и остаюсь верным присяге и долгу перед Родиной». Но за сутки до его исчезновения из Тюмени ночью загруженный неучтенным оружием и боеприпасами ГАЗ-66 с потушенными фарами выехал из ворот пионерлагеря «Юный дзержинец» и по проселочной дороге проследовал к лесному берегу озера Кривое. Вернувшиеся под утро на опорожненной от смертоносного груза автомашине предупредили сторожа Андрианова о молчании и скрылись. Не дождавшиеся своего командира Млынника четверо подследственных омоновцев объявили голодовку и потребовали встречи с журналистами. В СИЗО допустили лишь корреспондента «Комсомольской правды» Федора Сизого. На его вопрос: «Откуда оружие?» Зуев ответил: «Оружие и боеприпасы привезли из Риги на грузовых ИЛах. Ни в аэропорту Скултэ, ни в Тюмени нас не проверяли, и то, что у нас изъято, - всего лишь небольшая часть... Это трофеи. Мы выполняли приказ МВД СССР о разоружении незаконных формирований в Латвии. Потом оружие осталось у нас...» Разрешение на обыск тюменской базы рижского ОМОНа следователь Смирнов получил через месяц. В опустевшем к тому времени «Юном дзержинце» он нашел лишь чистые бланки упраздненных к тому времени КГБ и МВД СССР и рапорта об увольнении тех омоновцев, кто уже находился в Приднестровье или возвратился в Ригу и сотрудничал с латвийским правосудием. С одним из таких бывших «черных беретов» - Кузьминым - тюменский следователь Смирнов встретился во время своей командировки в Ригу при посредстве латвийской полиции на ее конспиративной квартире. Он давал показания следствию, являясь по тайным вызовам прокуратуры Латвии - его отпустили под подписку о невыезде, так как в августовских событиях Кузьмин не участвовал (был в отпуске). На условиях анонимности возвратившиеся в Ригу бывшие омоновцы рассказали журналистам независимых балтийских газет: - Когда мы уезжали в Тюмень, то у каждого было по два пистолета. Не говорим о патронах, гранатах, взрывчатке, которые во время службы было достать еще легче. Откуда это оружие, думаем, вы знаете... Когда мы воевали с Латвией, то какая-то часть оружия, изымаемого у латвийской милиции, присваивалась бойцами. То же нередко случалось и при задержании вооруженных преступников. - Зачем? - Не будьте наивны... Оружие сейчас стоит дорого, есть возможность продать. Тем, кто после службы в ОМОНе устраивается в охранные кооперативы, оно также необходимо. А кто-то захочет взять дубинку в зубы, автомат в руки и под красным флагом восстанавливать советскую власть... - Какова судьба командиров рижского ОМОНа? - Бывший начальник штаба Бровкин - в Тюмени. Заместитель командира отряда Парфенов - под арестом. Парфенов и Млынник были большими друзьями еще со школы милиции, где они вместе учились и жили в одной комнате в общаге. Ему Млынник доверял все секретные и рискованные дела, а после январских событий сделал своим первым заместителем. Никто из отряда не знал, кроме Млынника, куда пропал в последнее время Парфенов. Вскоре после этого его выдали. Он был приглашен для беседы в местный отдел милиции, где его задержали латвийские спецназовцы. Предательство на каждом шагу... Допросив в Риге с разрешения латвийской прокуратуры в качестве свидетеля Парфенова, Смирнов отправился через Москву в Тирасполь, чтобы провести такие же процессуальные действия в отношении укрывшихся там бывших рижских омоновцев. К тому времени в Тирасполе за пьяный дебош в ресторане молдавская полиция задержала Чецкого, Никифорова, Кожевина и 4 ноября 1991 года выдала их Латвии. - В Приднестровье уже назревал вооруженный конфликт с Молдавией, - рассказал позднее Виктор Львович. - Прокурор города рассказал мне о расстановке политических сил в республике - никакой законностью там уже не пахло. Соваться в батальон «Днестр», по существу являвшийся незаконным вооруженным формированием, не советовал. Но я все-таки побывал на базе этого батальона, но от разговоров со мной, тем более от официальных допросов, служившие там рижские омоновцы, скрывшиеся из Тюмени, отказались. Мне ясно дали понять, чтобы я уезжал из Тирасполь подобру-поздорову, что я и сделал, сопровождаемый угрюмыми взглядами бойцов этого подразделения. После возвращения в Тюмень Смирнова отстранили от расследования за независимость суждений о политической подоплеке всей истории с рижским ОМОНом. В июле 1992 года уголовное дело в отношении Бакова, Зуева, Позднякова и Шахова было прекращено за недоказанностью их участия в совершении преступления, предусмотренного статьей 218, ч. 1 УК РСФСР. Из-под стражи их освободили раньше: они уехали из Тюмени. В августе того же года в Тюмени в сопровождении бывших бойцов рижского и вильнюсского ОМОНов появился бывший заместитель начальника уголовного розыска УВД Риги майор милиции Владимир Антюфеев, он же Шевцов, ставший в ПМР министром госбезопасности, полковником, и являющийся таковым до настоящего времени. Тогда они попытались найти спрятанное здесь в сентябре 1991 года оружие и боеприпасы, однако из-за большого разлива реки не смогли отыскать место тайного арсенала. Не помог и металлоискатель - берега озера Кривое сильно засорены металлоломом. Потом интерес к вывезенному из Риги и закопанному в окрестностях Тюмени оружию пропал: его стало возможным легче купить, похитить или захватить из арсеналов Советской армии. Не удивимся, если при реконструкции базы отдыха «Верхний Бор» строители обнаружат этот тайник. Несмотря на широкое общественное движение в защиту Парфенова, латвийское правосудие приговорило его к трем с лишним годам лишения свободы. Судебный процесс начался 15 сентября 1992 года и затянулся не на один месяц... Как раажазал мне позднее экс-глава администрации Тюменской области Леонид Рокецкий, «в Москве настойчиво «советовали» не будоражить ситуацию с Парфеновым - отсидит, мол, и все забудется. Но я заупрямился. Неожиданно меня поддержал авторитетный тогда Анатолий Собчак. Он по-соседски переговорил с президентом Латвии Улманисом, и тот высказался за передачу Парфенова России. Сочинили соглашение о порядке обмена осужденными. Я пообещал принять его в Тюмени, обеспечить жильем и работой...» 7 августа 1993 года Парфенов возвратился в Тюмень. Но в отряд не вернулся: по соглашению с Латвией считался осужденным на неотбытый срок - полгода. Работал в одном из частных охранных предприятий, избирался депутатом Тюменской городской Думы. В очередной раз о рижском ОМОНе вспомнил президент Российской Федерации Борис Ельцин в октябре 1993 года, когда другие, не установленные до настоящего времени наемники расстреляли в Москве из танковых пушек здание Белого дома и подавили антиправительственный мятеж. Но это уже московские тайны. НА СНИМКЕ: рижские омоновцы в Тюмени - не слишком приличные жесты, зато хорошее настроение... Фото Александра Ефремова
Алексей Трашков: Встретилась статья одного из бывших омоновцев. Человек пытается разобраться с этапами переформатирования мозгов у этих подразделений. И хотя к теме Рижского ОМОНа отношений не имеет, но акценты вполне схожи. Откровения омоновца 11 августа 2014 Дмитрий Флорин Есть такая работа — Родину зачищать Когда я переводился в ОМОН в конце 90-х из строевого подразделения милиции, надежды были радужные. Хватит заниматься ерундой по гонению граждан в нетрезвом виде, пора заниматься серьезными вещами. 90% работы в милиции до ОМОН составляли поиск и «сдача» в райотдел «граждан, находящихся в нетрезвом состоянии». На них мы с закрытыми глазами составляли рапорта за «появление в пьяном виде в общественно месте» и за «мелкое хулиганство». Последнее отличалось от первого только припиской, что-де: «находясь в пьяном виде, громко выражался нецензурной бранью, мешал проходу граждан, на неоднократные требования сотрудников милиции прекратить свои хулиганские действия не реагировал». Милиционер был и судьей, и прокурором, и адвокатом в одном лице на «мелком уровне». То есть мы сами решали — сдавать человека за ППВ (появление в пьяном виде) или по МХ (мелкое хулиганство). Отличие в статьях КОАП для гражданина были простым — за МХ человек, задержанный вечером, будет сидеть в райотделе до утра, а за ППВ — 2-3 часа. За годы работы в милиции эти «филькины грамоты» изрядно поднадоели. Ведь все они, по большому счету, были незаконными. Трезвость граждан никто не устанавливал — на экспертизу, как ГАИ, не возили. Мелкое хулиганство инкриминировалось тоже со слов (рапорта) постовых. Был план по задержанным. Невыполнение плана — кара от руководства: финансовая, в виде лишения премий, надбавок и 13-й зарплаты, а также дисциплинарная — проще говоря, остаешься без выходных и в отпуск если и пойдешь, то в самое «прекрасное время». В феврале, например. С большим трудом переведясь в ОМОН, вздохнул — наконец-то начнем делать работу, ради которой я после армии и пошел в милицию, насмотревшись ужасов трансформации населения в середине 90-х. Особо обидно было за своих одноклассников, которые в школе еще были кем-то — учениками, а после моего прихода из армии в 97 году уже стали никем — бутылка водки на лавочке во дворе, пьянство, наркота, потом уголовка или смерть от передоза. Поначалу в ОМОНе было весело и приятно. С операми ездили задерживать бандитов, было дело даже заложников освобождали в маленьком поселке за городом. Да и отношение к ОМОНу было со стороны не как ко всей милиции. Это что-то другое. Такая «милицейская милиция». Которая работает, а не карманы у граждан рвет. Все изменилось с началом второй чеченской войны. Как и на первой войне (которую я «пропустил» для милиции, находясь в армии), отряд стали вновь забрасывать на войну. Работать у себя в городе мы перестали. Ездили «вахтовым методом» — сначала по полтора, потом по два, потом по 3 месяца. Сменялись, отдыхали, отпуск, потом опять подготовка, и в Чечню. ОМОНом тупо забивали дырки на Кавказе. И никто не думал о том, что изначально это подразделение создавалось для борьбы с оргпреступностью. Приезжавшие с Кавказа бойцы — с уже изрядно поехавшими крышами — в своем городе, естественно, вели себя так, как привыкли жить на войне. Реабилитацией, естественно, тоже никто не занимался. Проверка документов на рынках превратилась в зачистки, проводимые по всем правилам спецоперации на войне. Когда нас ставили усилять посты ГАИ — мы превращали их в блокпосты. Так, как умеем. Примерно с 2001-2002 года ОМОН превратился в «дубинку-выручалку» руководств УВД. Когда нужно было «показать, кто в городе главный» — слали нас. Тогда я впервые услышал на построении в УВД команду: «Действовать жестко. Команда дана сверху». И нас запускали, например, «зачищать» кафе, бары и различные увеселительные заведения. Для профилактики и для «понимания, кто в городе главный». На гарнизонном строевом смотре к нашей шеренге ОМОН подошел генерал и сказал: «Гвардия. Молодцы! Покажите всем, кто тут главный. Ничего не бойтесь — уголовные дела будем закрывать!» После этого сначала стало приятно, комфортно, весело, а потом страшно. За тех, кто не в ОМОНе. В начале 2000-х нас стали натаскивать на разгон массовых беспорядков на спортивных мероприятиях. Гоняли «условных фанатов» — курсантов учебного центра МВД. Затем, как-то это все плавно перетекло в учения по «пресечению беспорядков на массовых мероприятиях». То есть — на митингах. Из ОМОНа стали делать цепного пса, которого всегда приятно спустить на толпу митингующих. Приоритеты изменились. Вместо бандитов и воров мы стали посвящать время учениям по разгону митингов и гражданских акций. Затем я ушел из отряда. Увольнялся полтора месяца со всеми подлянками и гадостями, с которыми неминуемо сталкиваются все, кто уходит из милиции «по собственному желанию». Не по «залету», не по принуждению написать «по собственному», а сам, лично, осознавая все и при этом даже находясь на хорошем счету. Такие увольняемые в ОМОНе — предатели. Ведь по старой омоновской поговорке — если пришел в ОМОН — отсюда или на пенсию, или в тюрьму, или на кладбище. Тем не менее, связь со своими бывшими коллегами поддерживал. Приходил на все отправки отрядов в Чечню, сбегал с новой работы, напивался со всеми бойцами, пришедшими на отправку, был в своем кругу. Со временем и в связи с тем, что ряд моих журналистских работ был откровенно посвящен нашим действиям в Чечне, и тому, что вообще делалось в ОМОНе, связи разрывались. На акции «Белый круг» зимой 2012 года встретил своих коллег в оцеплении возле здания РИА-новости. Пришлось провести им ликбез. Они спрашивали меня, не знаю ли я, зачем их сюда привезли, что тут вообще будет, когда закончится, и как отличить «белоленточника» от «нашиста». Оптимизация ОМОНа Еще 2 года назад ОМОН, натасканный на митинги, был абсолютно безразличен к политике. Вот дали цель, дали приказ, как разгоните — пойдете домой, потом вам премии. Всё просто и понятно. Даже все «абаи» и «болотные-сахаровки» были обычным делом. Объяснялось без затей: «зажралась интеллигенция, хотят побуянить, Интернета начитались. При необходимости дать самым резвым по ж..., других не трогать». Далее по обстановке — когда дают команду «зачистить» площадь, никто из омоновцев не думает о том, что это за люди, может быть они правы, может быть они хотят, чтобы им, тем же омоновцам, лучше жилось? Чтобы начальство не воровало, чтобы им платили как положено, не лишали выходных и отпусков, чтобы не кидали с той же оплатой «переработки», чтобы перестали гонять на Кавказ, чтобы кругом не требовали взяток, чтобы в магазинах и госучреждениях не хамили, чтобы к ним, людям, которые якобы изначально должны помогать своим согражданам, тоже относились как к людям и гражданам? Ввиду сильной «кадровой деградации» ОМОНов в последние годы такие вопросы не только кому-то, но и самим себе задавать было просто некому. Еще в начале 2000-х, когда стали проходить мастштабные митинги то против идиотских законов, то за достойную жизнь, мы сидели в автобусе, вооруженые резиновыми палками, наручниками, «Черемухой-10», и дюралиевыми щитами (оружие лежало в автобусах) и решали дилемму: «Если дадут приказ идти на людей и применять оружие, что делать?» Тогда решили так: если такой приказ поступит — отдаем оружие командиру, и «делаем ручкой» — пускай сами воюют со своим же народом. И пример такого поведения уже был. В Чечне, например, когда приехали забирать нашего командира взвода за то, что он требовал прекратить «импровизационные зачистки», не подставлять отряд и не пугать местное нселение, и если уж проводить эти зачистки, то по приказу и с прикрытием, как положено, а не по пьяной браваде малыми силами на огромной территории в горах, отряд вышел — положил рюкзаки, сверху — оружие и мы все сказали: «Если забираете взводника, мы прямо тут пишем рапорта на дембель, сдаем вам все железо и уваливаем домой». Это было начало 2000-х. С ужасом понимаю сейчас, что ситуация изменилась кардинально, как всё нынче в России меняется — стремительно и зачастую шизофренично. Из-за Украины. Майдан. Отряды ООН: Буду бить аккуратно, но сильно Достаточно сложно было сейчас общаться с бывшим коллегой. Понимая, что происходит что-то важное и историческое, бойцы предпочитают молчать. Объяснять кому-либо что-либо бесполезно. С ними уже «поработали». Они не верят в то, что я был в январе на Майдане и меня никто не покупал; они не верят, что в марте мы показывали свой документальный фильм в Конгрессе США в Вашингтоне (DC) и меня не завербовало ЦРУ. Не верят. Потому что сейчас в их голове это не укладывается. Им уже вдолбили некую «правду». Суть ее проста и идиотична, как и все выпуски новостей на Раша Тудой. Как будто писалась одной рукой — той же самой, что пишет фельетоны господину Киселеву. С одной стороны, омоновцы понимают, что обещанная реформа МВД — фикция. Переименование в «полицию» не дало ничего, кроме геморроя по замене всех удостоверений, документации, стендов и прочей писанины. Омоновцам даже немного жаль, что их переименовали обратно в ОМОН. ОПОН — не прокатил. И плохая память после войны в Приднестровье (тогда опоновцы с молдавской стороны славились своей жестокостью при действиях в Приднестровье), и вообще — очень уж похоже на «О, понт!» Руководство МВД долго думало, что делать. Ментов пентами называть не стали, а что делать с ОМОНом? Это ведь уже не «милиция особого назначения». И решение было принято: изначально какой-то умник из министерства переименовал отряды просто — убрал из бренда букву «М». Планировалось, что расшифровка будет — «Отряд особого назначения». Так на какое-то время они стали «ООНовцами». Еще в 2011 году, на Триумфальной, я видел полковника в камуфляже «снег» с нашивкой: «ООН». Видел другую нашивку: «ООН ЦСН при ГУВД Москвы». Тогда еще появилась идея следующий репортаж про акции протеста назвать: «Отряды ООН разогнали оппозицию в центре Москвы». Но в МВД спохватились — переименовали отряд обратно в ОМОН. Теперь это Отряд Мобильный Особого Назначения. Соответственно — все остальные подразделения немобильные, с ограниченными возможностями, выходит. Так омоновцы не стали ооновцами. А звучало круто. Где работаешь? В ООН! Антиоранжевый ОМОН Еще в середине 2000-х из «наиболее на хрен не нужных» бойцов региональных ОМОНов создали отряд «Зубр» — специальный «антиоранжевый» отряд. Просто разослали командирам отрядов страны приглашения для направления своих бойцов в «Зубр». Предпочтение — молодым, только после армии, не женатым. Вот отцы-командиры и поспихивали тогда в «Зубр» всех потенциальных «залетчиков». Увольнять же нельзя — а тут появилась оказия, как официально скинуть человека, который своим поведением дает понять, что со дня на день может «превысить полномочия» так, что и командиру на пенсию раньше срока придется убегать. «Зубр» специализировался уже не столько на полицейской работе, сколько на узкопрофильном разгоне митингов. Если мы еще как-то отрабатывали зачистки помещений, задержание вооруженных преступников, освобождение заложников, то эти ребята работали конкретно по массовым акциям. Чтобы боец лучше делал свою работу, надо, чтобы он в нее хоть немного, но верил. Ведь он может просто взять за руку оппозиционера и отвести его в автозак, а может подскочить с диким оскалом, шарахнуть палкой по спине, вывернуть руки, бросить на землю, долбануть головой об асфальт, надеть наручники и уже потом только волоком тащить в автобус. А такая вера «в дело» — как раз нужна полицейскому руководству. «Зубрят» стали натаскивать еще и идеологически — как при совке политинформация в школе, в институте, в армии и на производстве. Естественно — неофициально. Просто перед заступлением на работу, к примеру, на «охрану общественного порядка при проведении массовых мероприятий», то есть на митинги и шествия, бойцам говорили, мол, американцы «мутят воду», хотят «оранжевую заразу у нас рассадить», а потом со всеми вытекающими — всем нужна наша территория, наши ресурсы и вообще — всех принятых в НАТО и в ЕС сейчас сделали рабами — радиоактивные свалки, безработица, закрытые предприятия... Вокруг одни враги После Евромайдана подобные политзанятия стали проходить и в ОМОНах. Чтобы знали, так сказать, «врага в лицо». Естественно, все митинги и шествия проплачены американцами, над этим работают целые ведомства и вкладываются огромные деньги. «На примере Киева было доказано», что американцы и ЕС хотят захватить Россию, а для дестабилизации обстановки вбрасываются огромные средства. Конечно же, буржуи не дураки, просто так деньги вкладывать не будут. Соответственно, люди, идущие на акции протеста — враги страны, большая часть которых куплена Западом. Для примера — земное. Вот боец ОМОН на свои 20 с копейками тысяч какую машину может купить? Вообще-то никакую, но если напрячься — старую иномарку. А лидеры оппозиции как живут? Жируют. На американские, стало быть, деньги. А все эти митингующие, они хотят одного — развалить страну, которая вот-вот стала расправлять свои могучие крылья — и Крым наш! На митингах рекомендуется «действовать жестко», подавлять малейшие попытки «завести толпу». Вброшенные в толпу в гражданском опера выполняют роль «маркеров» — болтаясь среди людей, прислушиваются к разговорам, после чего дают наводку бойцам — брать. Еще одно негласное нововведение — действовать демонстративно жестко. Задержанному и избитому — наука, окружающим — урок. После жестких задержаний предполагается, что многие призадумаются — стоит ли? «Студенты с дорогими айпадами и айфонами» не станут лезть в гущу событий — при хорошо проведенных задержаниях они просто испугаются (тем самым нарушив планы Запада о Майдане в Москве) и разбегутся. Особо ретивых и узнаваемых оппозиционеров рекомендуют задерживать «некрасиво». То есть не гордо утаскивая в автозак под руки-ноги не касаясь земли, а например, задернув верхнюю одежду на голову (при этом он не будет видеть, кто его бил), тащить по земле волоком, желательно по лужам. Среди бойцов также распространяется «рекомендация» о том, что до и во время задержания на задерживаемого надо оказывать психологическое давление. Громкие оскорбительные крики в лицо с диким оскалом и небольшие тычки в тело способны привести задерживаемого в состояние ступора или паники. Распостраняется также информация о том, что на митингах в Москве будут присутствовать специально обученные «боевики», прошедшие обкатку в Киеве. Какую именно они прошли обкатку — не совсем понятно, но звучит устрашающе. В любом случае, командиры рекомендуют бойцам: «больше не нянчиться, надо показать, что мы Россия, а у нас такие вещи не проходят». Ласкаво просимо до автозака Еще одним негласным новшеством стало ужесточение паспортного режима в отношении граждан Украины. Еще при Ющенко, с 2004 года, при Киевском вокзале шакалили патрули, которые «проверяли» украинские поезда на предмет: «Ты откуда?» Человеку с украинскими паспортом, если он «подходит» (например, без семьи, не старик, без детей), предлагали «по нашим порядкам» дать «благодарность» в виде 200-500 рублей в руки милиционеру, иначе «Сейчас поедем в отдел, там будем разбираться, кто ты и откуда, зачем приехал, проторчишь там несколько часов, да и денег больше заплатишь». При мне у ребят, приехавших из Одессы, забирали паспорта и тащили «в укромное место» — в комнату милиции. С другими говорил в поезде по дороге в Украину. Ребята возвращались домой. У одного в поезде российский милиционер забрал паспорт и объяснил, что, мол: «регистрация твоя не нравится временная московская, будем пробивать по базам». Поезд, конечно же, уйдет, но милиционер может задерживать гражданина на 3 часа по закону для установления личности. Потом милиционеры взяли с одесситов денег и отпустили. Регистрация проверена. В настоящее время, в связи с последними событиями, Киевский вокзал — как заповедник для браконьера. Заказник. Наряды ОМОН, выставленные здесь, проверяют документы у идущих из и в украинские поезда людей. Непонятно, откуда столько злости, но понятно, что если тебе каждый день на инструктажах перед заступлением на службу повторяют, что надо «усилить контроль за прибывающими из Украины гражданами», ты начнешь действовать. Граждане Украины приравнены к злополучным «выходцам с Кавказа» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Людей с украинским паспортами задерживают, если вопрос не «решается на месте», их везут в райотдел. И не дай бог ты не сохранил свой проездной билет на поезд. В отделе, если до этого доходит, происходит некая процедура «пробития по базам», после чего человека, который смог доказать, что он приехал из Украины не больше 90 дней назад, отпустят. Если перед этим полицейский не выведет его из себя, после чего он станет «мелким хулиганом», а там уже и до штрафа с депортацией недалеко. При этом, в связи с начавшейся «охотой на украинских террористов», никто с вами церемониться не будет. Какие понятые? Какие постановления? У нас тут война. Вещи и карманы к осмотру. Это уже не новая технология. С началом войны в Чечне так зачищали всех выходцев с Кавказа, из Средней Азии. С началом войны в Грузии — «трясли» грузин. Теперь очередь украинцев. Соответственно. Крым наш Что касается возможных командировок в Крым, слухи об этом в ОМОНе гуляют. Бойцовская молва говорит о том, что войска оттуда выведут и введут российскую полицию. Для «охраны порядка и общественной безопасности». Знакомая схема — с таким приказом нас отправляли в Чечню еще полтора десятка лет назад. Интересует только — будут ли платить «боевые» и если будут как обычно «кидать» — то будут ли суды принимать исковые заявления на выплату? И если да, то с какой формулировкой будут писаться заявления? «Невыплаченные боевые за участие в....», где? «Ополитизирование» ОМОНа естественно, когда со всех сторон сейчас выливается столько госпропаганды. Надо же кому-то ее поддерживать. А чтобы хорошо поддерживать — надо в неё верить. Вспоминается еще одна наша старая, конца 90-х, омоновская пословица: «думающий боец небоеспособен». Думать не надо — тебе все расскажут. И пусть многие в своем рвении готовы трансформироваться из полицейских в полицаев, зато Крым наш! http://rufabula.com/articles/2014/08/11/revelation-of-omon
Старый Радиособак: Русские солдаты латышских СС. Во время немецкой оккупации из граждан Латвии русской национальности было образовано семь полицейских батальонов. Первые из них были сформированы уже в 1943 году, главным образом из добровольцев, позже - в ходе принудительной мобилизациии. Так как немецкое командование хотело использовать русских для своих нужд, а не отдавать в состав Русской освободительной армии (РОА), в 1944 г. эти подразделения переименовали в Латгальские (Lettgallen) строительные батальоны. Они находились в подчинении главы СС и полиции Латвии, а так же, группы армий Север ("Nord"). Как свидетельствуют документы Федерального архива Германии, 1 июня 1943 года на собрании у старшего советника генерального комиссара управлении Риги Зима, была признана необходимость создания русских полицейских батальонов, так как существовашие полицейские подразделения большей частью находились вне Латвии. Одновренменно констатировали необходимость задействования людей в Службе труда и в Легионе. Особо было отмечено, что от русских жителей Латгалии было получено более 600 заявлений о вступлении в Легион. Анализ о русских гражданах Латвии в подразделениях немецкой армии от 26 июня 1944 года, позволяет считать, что их количество в настоящее время превысило семь тысяч человек. Кроме семи полицейских батальонов, существовали и другие подразделения – школа верховой езды в Жагари (270 человек), резервное подразделение в Кундзиньсале (358 человек), и тысяча русских использовалась для охраны заключенных евреев в морском лагере в Дундаге. В вербовке русских во времена немецкой оккупации, активное участие принимал основанный в Латвии «Русский комитет». Весной 1944 года в переписке политического отдела генерального комиссара Риги отмечено большое политическое значение Русских полицейских батальонов. Особо было отмечено, что в них не принимаются русские военнопленные, так как они не были гражданами Латвии. Использовались эти батальоны главным образом для борьбы с партизанами у границ Латвии. Многие из них в конце войны оказались в Курземе (имеется в виду Курляндский котел), однако, не ощутив поддержки немецкого Главного командования, были расформированы либо отправлены в Германию. Свою службу в полицейских батальонах хорошо помнит бывший рижанин Игорь Висковатов. После его призыва в германскую армию, в ноябре 1943 года он был отправлен в Даугавпилс, где формировался 314 полицейский батальон. В его состав входили много латгальцев, русские и поляки. Последние были настроены против немцев крайнев враждебно. Игорь Висковатов боролся против партизанов в окрестностях Освеи, принимал участие в постройке позиций у Идрицы и Опочки. Позже был зачислен в 327 полицейский батальон. Туда он попал вместе со многими Латгальскими староверами, не понимавшими ни немецкий ни русский языки. Поэтому ему приходилось все переводить на русский. После войны, во время советского допроса, Игорь Висковатов неоднократно назывался предателем, однако, присужденные ему 10 лет заключения, показали, что его русская национальность особой роли не сыграла. На вопрос, не чувствовал ли он себя неудобно сражаясь со своими соотечественниками на другой стороне фронта, от ответил отрицательно, так как русскими он скорее считал власовцев а не советских солдат. Многие солдаты и офицеры русской национальности служили в Латышском легионе. Самый известный из них был подполковник (полковник-лейтенант) Николай Катышев. Родился в Даугавпилсе, русский, православный, женат на латышке и свовю военную карьеру строил в Латвийской армии. В июне 1941 года был уволен из 24 территориального стрелкового корпуса, но в 1943 году был мобилизован в Легион. Николай Катышев был командиром дивизиона 15 артиллерийского полка, позже заместитель командира полка. За бои в Круляндском котле был награжден Железным крестом 2 и 1 степеней. В конце войны Николаю удалось попасть в Германию а оттуда переехать жить в Англию. Во время войны местных и прибывших из России русских призывали также в Русскую освободительную армию (РОА). Весной 1943 года бывший генерал-лейтенант Красной армии Андрей Власов встретился в Риге с метрополитом Русской православной церкви Сергием а так же выступал перед представителями русского меньшинства в зале Латвийского университета. Его визит в Ригу носил пропагандистский характер и остался незамеченным для широкого латвийского общества. Сумашедшие русские в Рижском Преображенском батальоне. В конце лета 1944 года в боях по защите Елгавы героически сражалась некая русская трудовая рота, которая остановила бегущих в панике немцев и удачно отразила атаку Красной армии. На базе роты в сентябре 1944 года в Риге был сформирован отдельный батальон, который размещался в помещении бывшей Военной школы на улице Кришьяна Барона. Писарь батальона Михаил Добротворский, в опубликованных в середине 60 годов в Австралии мемуарах, вспоминает некий курьёз. Батальон после позднего концерта в солдатском клубе, на улице Базницас, шагал назад в расположение, громко распевая русские песни, включая «Катюшу» и «Широка страна моя родная». Разбуженные рижане в темноте не различив форму солдат, испугались, подумав что в городе уже шагают советские солдаты. Позже, многие солдаты батальона присоеденились к группе генерала Курелиса в Курземе. Зимой 1944-1945 годов батальон под предводительством майора Хольвейна прочесывал леса в окрестностях Усме и сражался на фронте у Лестене. Из-за безшабашности, солдат этого батальона, стоявшие рядом латыши даже называли «Сумашедшими русскими» и русские солдаты взятые в плен, были очень удивлены услышав чистую русскую речь. Михаил Добротворский был одним из немногих, кому 8 мая 1945 года посчастливилось оставить Венспилс. Многих русских граждан Латвии ЧК после войны судило как предателей родины и многие годы они были вынуждены провести в лагерях разного режима. Во время войны, из русских граждан Латвии было образовано 7 полицейских батальонов (283, 314, 315, 325, 326, 327, 328) и других подразделений. На 26 июна 1944 года в них служило 7671 солдат русской национальности. (с)
Крест: Вспоминаем СССР: Рижский ОМОН Мало кто сегодня, к 25-летию тех событий, вспомнит подвиг подразделения, ставшего тогда легендарным на всём постсоветском пространстве: Рижского ОМОНа. И ещё меньше вспомнят про Вильнюсский ОМОН, тоже принимавший участие в тех событиях. Попробуем освежить память, а кому-то и рассказать «с нуля» — многие из молодого поколения и вовсе не слышали о героях, остававшихся верными своей стране до самого её конца, и даже чуть дольше. Начинался 1990 год. Страна вовсю трещала по швам, растаскиваемая удельными князьками, вскормленными в каждой республике горбачёвщиной. Республики ещё единой, формально, страны, всё больше превращались в воюющие друг с другом государства. Азербайджанцы и армяне делили Карабах, на Северном Кавказе шёл полномасштабный геноцид русского населения, на Украине набирали силу бандеровцы. А в Прибалтике уже в начале 1990 года началось фактическое отделение республик. Да-да, вопреки многочисленным анекдотам, выставляющих прибалтов слоупоками, их нацисты задумали отделяться от СССР раньше бандеровцев и южных бородачей. Рижский ОМОН, созданный, как и другие подразделения ОМОНа во всех республиках в 1988 году, как ответ на стремительный рост преступности, прославился своей непримиримой позицией к бандитам, нацистам, наркоторговцам и прочей нечисти. Не во всех республиках ОМОН боролся с организованной преступностью так бескомпромиссно. Но в Риге один вид машины ОМОНа нагонял ужас на преступников всех мастей. Действовал рижский ОМОН жёсткими и, надо признать, не совсем законными методами. Например, отловить торговца палёным алкоголем, крышуемого властями и считавшего что ему никто не страшен, избить, заставить вымыть («продезинфицировать») свои машины этой самой водкой, а потом отправить вплавь в одежде через канал, ночью, подсвечивая путь автоматными трассерами над головой. Жестоко? Нет, жестоко — это давать травить людей палёнкой. Посадить его всё равно не получится — прокуратура и суды были куплены на корню. А после такой «беседы» барыга к своему промыслу уже не возвращался, поняв, что формирующаяся власть латышских нацистов его не защитит. В январе 1991 года нацисты Латвии окончательно объявили о выходе из состава СССР. Москва, понятное дело, это решение не признала, но и восстанавливать конституционный порядок в Латвии не собиралась. Вся милиция Латвии приняла присягу новой власти и превратилась в нацистскую полицию. Вся, кроме рижского ОМОНа. Командир рижского ОМОНа Чеслав Млыник запросил у министра МВД Пуго полк для восстановления конституционного строя в Латвии, но министр отказал. Не отказав, впрочем, в возможности сделать это самим. И чуть больше сотни бойцов в течение почти года фактически оставались единственными представителями Советской власти на территории самопровозглашённого государства. Местная пресса поливала их грязью как могла. В ход шла клевета, лжесвидетельства, фотомонтаж (да, фотошопа ещё не было, но печатные фотки монтировать умели), информационная война против рижского ОМОНа шла вовсю. Параллельно заваливали жалобами Москву, взывая к руководству СССР — который вроде как не признавали! — вывести ОМОН из Риги. Это общая черта всех преступников: сначала попирают ногами законы, а потом взывают к этим самым законам, требуя гуманности к себе. Но Рижский ОМОН, игнорируя потоки лжи и клеветы, продолжал честно выполнять свою работу, не давая житья мафии, на которую опиралась новые власти Латвии. И никто во всей республике — ни полиция, ни формирующаяся армия, ни бандитствующие подразделения латышских нацистов — аналогов «правого сектора» — не мог ничего сделать с рижским ОМОНом. Только один пример. Омоновцы, в количестве 15 человек, передвигаются на нескольких машинах по городу. И их начинают обстреливать из автоматов, с трёх направлений сразу. Причём один из источников огня — здание латышского МВД. Что делают в этой ситуации любые нормальные бойцы? Первым делом — оперативно сваливают из котла, в который попали. Но то «нормальные». А рижский ОМОН, составом в 15 человек, идёт на штурм здания МВД, мочит особо упоротых, остальных (около сотни человек!) обезоруживает, нескольких увозит на свою базу, забирает всё оружие и оставляет остальных, избитых и скулящих от ужаса, осмысливать произошедшее. Уровень подготовки рижского ОМОНа находился на недосягаемой высоте для латышских нацистов. Ещё с конца 1990 года новые власти Латвии и Литвы стали создавать границу между республиками, строить таможенные пункты. Рижский ОМОН, с одной стороны границы, и вильнюсский ОМОН с другой уничтожали эти незаконные на тот момент образования. Особенно участились эти акции в мае 1991 года. Только за три дня — с 22 по 25 мая — силами рижского и вильнюсского ОМОНов было уничтожено 16 таможенных пунктов. Про вильнюсский ОМОН, сегодня незаслуженно забытый, стоит сказать отдельно. В соседней Литве творилось то же самое, и новоявленные нацистские власти попытались использовать вильнюсский ОМОН в качестве карателей против русского населения. Примерно треть отряда перешла в новосозданную полицию Литвы. А 2/3 вильнюсского ОМОНа разделили подвиг своих рижских коллег, самостоятельно объявив, что переходят в подчинение МВД СССР. Во время событий августа 1991 года у рижского ОМОНа появилась надежда. Они оперативно заняли рижский Дом печати, телефонную станцию, телеграф, попутно разоружив несколько подразделений латышской полиции и филиал школы МВД. В течение тех памятных трёх дней единственной реальной властью в Риге был ОМОН. Нацистские власти ушли в подполье, в панике строча оттуда противоречивые указы своим соратникам — то не оказывать никакого сопротивления подразделениям, выступающим от имени ГКЧП, то не считать их законными силами. Чуть больше сотни советских миллиционеров уверенно удерживали власть в «маленькой гордой республике». Через три дня ГКЧП рухнул. Пуго застрелился. Советского Союза не стало. Но в течение ещё почти недели Советская власть продолжала держаться на одном крохотном островке бывшего СССР — городе Риге. Рижский ОМОН по инерции охранял советскую законность, и никто во всей республике не мог ничего с этим сделать. Но невозможно долго держать целую страну сотней бойцов, какими бы героями они не были. Набирала силу вновь создаваемая латышская армия, полиция, шёл процесс вывода в правовое поле вооружённых нацистских бандформирований, а поддержки ОМОНу не было и не могло быть ниоткуда. И омоновцы окопались на своей базе, лишь изредка делая разведывательные вылазки за её территорию, чтобы быть в курсе событий снаружи. Латышские власти так боялись этих бойцов, что любое появление «чёрных беретов» за территорией их базы отзывалось объявлением общей тревоги для всех силовых структур Латвии. Про ОМОН ходили пугающие легенды, им приписывали чуть ли не сверхъестественные способности, вгоняя нацистов в мистический ужас перед советскими милиционерами. Однако настал день, когда нацисты обложили омоновцев на их базе, но на штурм не решались. Все прекрасно знали их возможности. А омоновцы сожгли все секретные документы и решили пробиваться в Россию. Начались переговоры. Им предлагали перейти на службу Латвии — они отказались. Им предлагали сдать командование, а остальным расходиться по домам — они отказались. Им предлагали сдать оружие, с гарантией пропуска в Россию по одному — они отказались. Было поятно, что это гарантирует их уничтожение. Тогда им предложили ехать вооружённой колонной до Пскова, попутно стягивая силы для удара по колонне. Нацистов не останавливало то, что вместе с ОМОНом поехали бы их семьи, жёны и дети. Подумаешь, сотню женщин и детей расстрелять во имя демократии, в южных республиках в то время и не такое творилось. Однако, омоновцы, раскусив план нацистов, отказались и от этого варианта. Только на транспортных самолётах, только со всем оружием, амуницией, семьями и имуществом. И нацисты пошли на уступки. 14 транспортных ИЛов взмыли в небо. Своих ПВО у Латвии на тот момент не было. На бортах техники рижского ОМОНа были сделаны надписи: «Мы вернёмся!» Но вернуться им было не суждено. Страна развалилась. Рижский ОМОН приняли в Тюмени, разместив на территории бывшего пионерлагеря. Их включили в состав Тюменского ОМОНа, и теперь их задачей была борьба с тюменскими бандитами и наркоторговцами — мафией, на которую опирались ельциноиды. Рижский ОМОН так и не научился идти на компромисс с бандитами. Поэтому они боролись с мафией так, что наркобароны, торговцы оружием, организаторы борделей, финансовых пирамид и прочее отребье взвыли о помощи ельцинской власти. Началась травля рижского ОМОНа в теперь уже тюменской печати. Снова клевета, лжесвидетельства, фотомонтаж. А потом в воздухе запахло предательством. С согласия ельциноидов в Тюмень из Риги секретно прибыла латышская «группа захвата». Рижский ОМОН сдали нацистам. Однако коллеги из Москвы, не растерявшие ещё остатки совести, предупредили их, и все бойцы оперативно растворились на просторах России. Потом они обнаруживались в Приднестровье, в Абхазии и даже в Косово на стороне сербов. Командир отряда Чеслав Млыник одно время находился под другим именем в Ленинградской области, позднее обнаруживался в разных республиках бывшего СССР. Ходили слухи, что отстрелял по республикам немало врагов народа, но ничего не было доказано. Не скрывался только заместитель командира отряда Сергей Парфёнов. Его-то и выдали нацистам без суда и следствия, вопреки всем действующим российским, латышским и каким бы то ни было законам. Сергея Парфёнова доставили в Ригу и начали судить, однако с судом не заладилось. Привлечённые по делу свидетели настолько боялись легендарных омоновцев, что наотрез отказывались узнавать Сергея Парфёнова, а уж тем более давать против него показания. Слишком хорошо все помнили надписи «Мы вернёмся!». Мало ли… Но всё-таки ему кое-как натянули 4 года. Однако через месяц по личной просьбе Ельцина Сергей Парфёнов был отпущен в Россию — по слухам, обменян на кого-то из латышских преступников. Простые люди встречали его как героя, с цветами и плакатами, фотографировались с ним. У многих ведь были русские родственники в Латвии, лишённые паспортов, гражданских и избирательных прав за «неправильную» национальность. Однако с освобождением капитана Парфёнова преследование рижского ОМОНа не закончилось. Бойцов продолжали ловить и арестовывать.Из 132 участников событий охотились за 63 человеками, найти удалось 15, а на скамье подсудимых из них оказалось только 10 человек. В 1999 году позорный судебный процесс наконец-то завершился — частично условными сроками, частично оправданиями. Сегодня судьба раскидала по свету бывших бойцов легендарного подразделения. Командир отряда Чеслав Млыник живёт в Москве, у него двое детей. Ещё до Рижского ОМОНа он воевал в Афганистане, а после были Абхазия, Приднестровье и Закавказье, где с ним воевали и другие бойцы рижского ОМОНа. Да, «Рэмбо» существуют не только в кино. «Перконкрустса» — фашисткая террористическая группировка Латвии — несколько лет назад «официально» вынесла ему смертный приговор. Капитан Сергей Парфёнов после латышской тюрьмы вернулся в Тюмень, какое-то время служил в тюменской милиции, потом занимался охранным бизнесом, несколько лет был депутатом в тюменской городской думе. Некоторые из них участвовали в чеченской войне, часть там и погибла. Некоторые и поныне служат в МВД России, хотя по возрасту им остаётся совсем немного до пенсии. Судьба многих неизвестна. Но и в Чечне, и в Абхазии, и в Приднестровье, и в Косово, и просто в подразделениях МВД РФ, они продолжают называть себя «Рижским ОМОНом». Все они говорят, что факт принадлежности к этому подразделению обязывает их быть лучшими везде. Мы помним ваш подвиг, товарищи милиционеры. И сделаем всё, чтобы о нём знали и помнили наши дети и внуки. У страны, где молодёжь растёт на таких примерах как ваш, великое будущее. http://anti-troll.ru/vspominaem-sssr-rizhskij-omon/ Рижский ОМОН 25 лет спустя Проект Сергея Русанова, Рига-Тюмень Монитор Фото проект подготовлен из авторских фотоснимков выполненных в 1990-2013 гг Александром Ефремовым, Сергеем Русановым а также из личных архивов бойцов отряда. Посвящено истории отряда милиции особого назначения Латвийской ССР личный состав которого следуя присяге и воинскому долгу единственный в СССР выполнил приказ ГКЧП и востановил советскую власть в Риге в августе 1991 года. После провала путча личный состав был передислоцирован в Россию в Тюмень и на его основе создан тюменский ОМОН. Власти Латвии до сих пор считают рижских омоновцев военными преступниками и добиваются их выдачи для уголовного преследования.
Крест: ЗАБЫТЬ РИГУ Фильм журналиста Сергея Васильева помогает понять, почему невозможно забыть Ригу.
полная версия страницы