Форум » Дела давно минувших дней » Очерки по истории Себежского края » Ответить

Очерки по истории Себежского края

Алексей Трашков: Путеводитель Ю. В. КУКАНОВ Л.: Лениздат, 1973. - 159 с., ил.

Ответов - 18

Алексей Трашков: Себеж — город пограничный Западная окраина Русского государства — себежская земля — испокон веков была землей пограничной. И это наложило отпечаток на всю историю Себежа. В средневековье судьба пограничного города во многом определялась военно-политическим положением западных русских княжеств, постоянно отражавших нашествия иноземных захватчиков. Отголоски тех грозных событий встречаются в русском фольклоре. В былине о богатыре Илье Муромце есть, например, упоминание о том, как он снаряжается в поход на неверных, которые хотят «Себеж-град за щитом взять». Первое летописное упоминание о Себеже датировано 1414 годом. В начале XV века войну с русскими княжествами начал литовский король Витовт. В 1414 году войско его остановилось у стен Себежа, Вот как об этом событии сказано у польского летописца Стрыйковского: «В 1414 году великий князь Витовт из Дриссы двинулся против псковичан и, подойдя к псковскому пригороду Себежу* взял его и сжег, а сам двинулся далее». Сам Витовт пошел дальше — на Псков, а город и часть земли себежской отошли в королевские владения. Чтобы их охранять прибегнул Витовт к услугам наемников-переселенцев. Им пожаловали пахотные угодья, леса, озера. А за это они должны были нести службу — отражать попытки русских вернуть свои исконные земли. Князь выдал переселенцам военное снаряжение, в том числе панцири. Поэтому и прозвали этих служилых людей панцирными. Они распахивали свободные земли, охотились, ловили рыбу в озерах. Со временем многие из них разбогатели и позже стали именовать себя панцирными боярами. Доспехи, пожалованные королем, ржавели в богатых усадьбах, а сами «бояре» разбегались при появлении русских ратников: прятались по лесам и болотам. А когда проходила военная гроза, возвращались в свои имения. Панцирные бояре пустили глубокие корни на себежской земле. Во второй половине XVIII века по распоряжению Екатерины II панцирные бояре были вызваны в столицу на смотр. Потянулись из Себежского уезда в Санкт-Петербург обозы. На смотр явились панцирные в рыцарской амуниции, пожалованной им еще королем Витовтом, — в латах и шлемах, целых триста с лишним лет провалявшихся по чердакам и подвалам, — и своим видом они немало насмешили придворных. Панцирных лишили ‘привилегий, разжаловали в крепосные. Имущество их было конфисковано. Не раз обращались панцирные с челобитной к царице, но та оставалась непреклонной. Одни из них покинули себежскую землю, другие примирились с новой участью. Помещикам, впрочем, предписывалось не применять телесные наказания к жившим панцирным боярам: «розгами не драть, плетьми не пороть». В Себежском уезде вплоть до самой революции одна из волостей называлась Непоротая. Не исключено, что в названии этом отразилась судьба панцирных, живших в этой местности. На востоке от Границ уже расправляло плечи Великое княжество Московское. Одно за другим подчинялись его влиянию соседние княжества — Тверское, Нижегородское, Рязанское. В январе 1478 года перестал существовать как независимая феодальная республика Новгород. «Вечевому колоколу… в Новегороде не быти, посаднику не быти, а господарство свое нам держати», — повелел царь Иван III. Такая же участь постигла 32 года спустя «мо-лодшего брата» Новгорода — Псков. Псковский вечевой колокол был отправлен в Москву, а оттуда прибыли во Псков воеводы и привели горожан к присяге великому князю Василию III, сыну Ивана III. С тревогой следил за событиями на востоке великий князь литовский и король польский Сигизмунд I. Московские войска постепенно возвращали захваченные ранее Литвой русские земли. Рассчитывать на помощь со стороны королю не приходилось. Ближайший сосед его, великий магистр Ливонского ордена, сам находился в затруднительном положении: он потерпел в 1500 году сокрушительное поражение от русских войск. Папа римский Климент VII также отказал ему в поддержке крестового похода на «московитов»: Рим в то время воевал с Турцией, и ссориться с Москвою ему было невыгодно.

Алексей Трашков: В 1514 году русские войска освободили Смоленск — важнейшую стратегическую крепость на границе с Литвой. А 20 лет спустя войска московского князя Ивана Васильевича (которому в ту пору не исполнилось и пяти лет) вступили в Себеж. Но польский король не терял надежды снова захватить русские земли. Требовалось укрепить пограничный город. В 1535 году в Себеж прибыл московский воевода князь Василий Шуйский На высоком берегу озера выбрал он место для сооружения крепости. Строительство ее Шуйский возложил на воеводу Ивана Бутурлина. Вот как поведал летописец о закладке новой крепости, названной позже Ивангородом: «Замыслиша государь наш князь Иван Васильевич поставити город на Себежи озери… 60 верст от Опочки, и послаша большие воеводы Ивана Бутурлина с силою города делати в Петров день». Строился Ивангород по проекту архитектора Петра Фрязина, который, как сообщают летописцы, «город обложил и жил на Себежи три недели». Сооружению крепости придавалось немаловажное значение. Строительство шло меньше месяца. С того времени Себеж стал часто упоминаться в летописях как один из опорных пунктов Русского государства на западных границах. Для охраны новой крепости прибыли из Пскова 500 пищальщиков с обозом. Оружием и провиантом в крепости запасались основательно — на случай длительной осады. Тогда же по велению великой княгини Елены Глинской, матери Ивана Грозного, русские мастера поставили в городе церковь. В Себеж прибыл архиепископ московский Макарий, освятивший церковь в честь святого Иоанна Предтечи и нарекший новую крепость Ивангородом на Себеже — в честь великого князя Ивана IV. Крепость была деревянной, без особых укреплений. От двух-"трех ядер легко мог случиться пожар. Но она возвышалась над окружающей местностью, предоставляя возможность обозревать окрестности, вовремя заметить неприятеля и быстро приготовиться к обороне. Первое испытание ей пришлось выдержать через семь месяцев. 27 февраля 1535 года король Сигизмунд I приказал своему воеводе Андрею Немирову город взять, а крепость сжечь. Воевода собрал двадцатитысячную рать и двинулся к Себежу. Издали увидев неприятеля, русские воины открыли по наступающим огонь из пушек. Королевские солдаты предпочли отойти подальше от городских стен, чтобы перегруппировать силы и предпринять штурм со стороны замерзшего озера, которое подступало к самым крепостным стенам. Но лед не выдержал тяжеловооруженного вражеского войска и затрещал. Закованные в латы королевские ратники один за другим стали исчезать подо льдом. Среди литовских солдат поднялась паника. Тем временем русские воины открыли крепостные ворота и бросились на врага. «Оных избиша нарядом городовым, а иные во озери истопша, а иных под стеной побита, аки свинеи, и Ририка воеводу убита Лядкого, а иных неведомо колке; и посрамлени и поведоша своя мертвыя с собою и живые, а замышлениа своя вся повергоша на озере» — так описывает конец этой битвы псковский летописец. Первая попытка захватить крепость кончилась неудачей. Известие об этом с радостью встретили в Москве. В честь этой победы великая княгиня Елена Глинская приказала соорудить в Себеже церковь Святой троицы. В городе строились новые укрепления.

Алексей Трашков: Город развивался экономически. Возникли ремесла — оружейное, гончарное, рыболовное, бойко велась торговля. По так называемому «старому письму» — описанию города, проводившемуся незадолго до начала Ливонской войны, — в нем насчитывалось 75 дворов «лучших, середних и молодших людей». Было в ту пору в Себеже много лавок и большой торг за крепостной стеной — сосредоточение всей городской и общественной жизни. Основное население этой типичной средневековой крепости составляли ратные люди — пищальники и стрельцы, прибывшие из новгородской земли для защиты города и прочно осевшие в нем, казаки, торговый и ремесленный люд. Быстрое развитие города было прервано Ливонской войной, начавшейся в 1558 году. Эта война оставила след и в истории Себежа. В 1569 году на границах с себежской землей родилось новое государство — Речь Посполитая. В 1579 году ее король Стефан Баторий собрал войско и объявил поход на «Московию». Первым на его пути стоял Себеж. Не выдержав мощного удара наступавших, крепость пала. Себежане вновь оказались под властью чужеземцев. В сентябре 1581 года войско польского короля остановилось у стен Пскова. Несколько месяцев мужественно обороняли город псковичи. Баторий вынужден был снять осаду. Это во многом предопределило удачный для России исход Ливонской войны. В 1582 году неподалеку от Пскова, у Запольского Яма, стороны заключили перемирие на десять лет при условии восстановления старых границ. По этому договору Себеж снова отходил к России. Как же выглядел в ту пору город, переживший столь бурные события, первым принявший на себя вражеский натиск? Войны разоряли народ. В сочинении писцов Григория Дровнина и Ивана Мещанинова-Морозова — «Подлинной писцовой книге № 535», составленной в 1585—1587 годах и содержащей подробное описание Пскова и его пригородов, имеются сведения о Себеже. Судя по описанию, после Ливонской войны ремесло и торговля в Себеже пришли в упадок. «И всего в городе Себеже оброчных лавок 18, — перечисляют писцы, — оброку рубль и алтын з денгою. Да пошлины 2 алтына и полтрети денги». Сопоставляя собранные ими сведения с теми, которые содержались в описаниях Себежа, сделанных до Ливонской войны, Мещанинов-Морозов и Дровнин замечали: «,..а по старому письму, в Себеже в городе и за городом было 38 лавок, оброку с них 3 рубля с гривною, и перед старым 0писцом убыло в пусте 20 лавок, а оброку рубли и двадцать один алтын и 3 денги».


Алексей Трашков: В начале XVII века на Руси вспыхнула крестьянская война, которую возглавил Иван Болотников. Доходили слухи о ней и до Себежа. Говорили, будто поднялся Иван-холоп на самого царя-батюшку и на Москву двинул свое войско. Народная вольница гуляла в соседних с городом уездах. Сражались за волю и себежские беглые крепостные. Из Пскова тоже приходили тревожные вести. С севера над псковской и новгородской землями нависла шведская угроза. Героически оборонялся Псков, вновь, как и в годы Ливонской войны, защищая северо-западные границы России. Осенью 1608 года здесь вспыхнуло восстание «молодших» людей, обвинивших людей «больших» — богатеев и купцов — в измене, в намерении сдать город шведам. В это время ближайший сосед Себежа — Смоленск был окружен польско-литовскими войсками, посланными на русскую землю Сигизмундом III и польскими магнатами, продолжавшими давнюю политику агрессии в отношении русских земель. Для маскировки военного вторжения поляки использовали Лжедимитрия I, беглого монаха, которого они пытались посадить на русский трон и с его помощью ликвидировать независимость Русского государства. Вся Русь поднялась на борьбу с захватчиками. Нижегородский посадский Козьма Минин совместно с князем Димитрием Пожарским обратились с призывом к населению собрать ополчение и разгромить захватчиков. На этот призыв откликнулись посадские люди, крестьяне, стрельцы, казаки из многих городов. В конце марта 1612 года народное ополчение выступило из Нижнего Новгорода и в июле подошло к Москве, а в октябре столица была полностью освобождена от интервентов. В декабре 1818 года в селе Деулино близ Калуги между Россией и Речью Посполитой было заключено перемирие. По условиям соглашения полякам отходил вместе со смоленской землей и Себеж, который разделил судьбу пограничных населенных пунктов России. Позднее были предприняты попытки вернуть город. Весной 1633 года псковские ратники выступили в поход на южные земли, накопченные поляками. Ходили под Свею и на Торопец. Были они и в Себеже, однако в городе продержались недолго, и вскоре он снова оказался под польским владычеством. Попытки освободить город предпринимались и в 1634 году.. Московское государство не могло примириться с потерей исконно русского города Смоленска и окружавших его земель. В феврале 1654 года, вскоре после исторической Переяславской рады, на которой было принято решение о воссоединении братских русского и украинского народов, московские войска начали одновременное наступление по трем направлениям. Часть войск направлялась на южные границы против крымского хана, ставшего союзником Речи Посполитой; другая часть вышла к Брянску на соединение с главными силами Богдана Хмельницкого; третья — подошла к Смоленску. Осенью того же года русские воины освободили Смоленск и Себеж. Царские воеводы доносили в то время в Москву, что «в Себеже окольного города 704 сажени, а город-кремль 1 имеет вал высотою 16 саженей, а вал окольного города — 9 саженей. В окольном городе 4 ворот». За годы иноземного владычества в городе были выстроены женский монастырь и костел, сохранившийся до наших дней. Себеж снова вошел в состав Русского государства. Однако дальнейшую его участь решило соглашение между Россией и Польшей, подписанное в 1667 году в местечке Андрусово близ Смоленска. По договору Смоленск оставался, а Себеж отходил « Речи Посполитой. Но в дальнейшем город не раз переходил от одного государства к другому— вплоть до 1772 года, когда при первом разделе Польши Себеж окончательно вошел в состав русских земель. Город навсегда обрел свою родину. Во время Северной войны (1700—1721 гг.) Россия предпринимала новую решительную попытку выйти к берегам Балтийского моря, Петр I готовился к сражению с армией шведского короля Карла XII, расположившейся под Гродном. Одним из опорных пунктов при наступлении он избрал Себеж. В городе воздвигались новые укрепления. Остатки этих сооружений можно увидеть и сегодня. Жители города называют их Петровским валом. В память о пребывании в Себеже Петра I одна из городских улиц — та, что во времена Ивана Грозного называлась Красной, была переименована в улицу Петра Великого. Но Себеж не пришлось оборонять от шведов: военная гроза прошла южнее.

Chibisovitc: Как то общо (по морям по волнам) и на основе Сборника МАМЮ, изданного в начале прошлого века... а о самом авторе очерка доктор Гугль мало что говорит.

Алексей Трашков: Николай Петрович, извините что ввел в заблуждение с авторством. Тем не менее продолжу. В провинциальном захолустье Во второй половине XVIII века было проведено новое административное деление страны, и Себеж вошел в состав Витебской губернии. Застроенный деревянными домишками, с кривыми, немощеными улочками, Себеж в те годы ничем не отличался от множества других городишек провинциальной России. Население его составляло немногим более полутора тысяч человек. Екатерина II, проводя политику укрепления дворянства и пытаясь облегчить управление огромной территорией страны, за годы своего правления раздала знати из государственных фондов большие земельные массивы. Распределила она и себежские земли. Среди здешних помещиков были люди, чьи имена известны истории. В деревне Ломы бывал у своего отца будущий декабрист Павел Иванович Пестель. В 1815 году, приехав в отцовское имение, он познакомился со списками крестьян, числившихся в задолжниках за неуплату податей. Молодой Пестель сжег эти долговые книги, сказав: «И брать-то с них нечего». Русский поэт Гавриил Романович Державин получил во владение себежскую деревню Прихабы. Министр иностранных дел Никита Панин подарил в здешних местах своему секретарю Денису Ивановичу Фонвизину имение Тележники. Новый хозяин поместья никогда не интересовался хозяйством, полностью положившись на управляющего. Пользуясь этим, управляющий разорил имение, а крепостных довел до нищеты. Спустя 18 лет, осенью 1792 года, писатель приехал в деревню, чтобы отдохнуть и поправить здоровье. Положение дел в имении глубоко потрясло его. Фонвизин пытался навести порядок в усадьбе, облегчить участь крестьян. Поездка в деревню, хлопоты по хозяйству оказались утомительными для писателя и губительно отразились на его здоровье. Вскоре после возвращения из Тележников в Петербург 13 декабря 1792 года Денис Иванович Фонвизин умер. К XVIII веку Себеж полностью утратил свое военно-стратегическое значение как пограничная крепость. В начале XIX века снова стали собираться тучи над западными границами России. В июле 1812 года почти полумиллионная армия Наполеона перешла русскую границу и овладела Вильно. Вскоре французы захватили Полоцк. В [Г’.ДЙага-а йшш в- ¥?•](неразборчивый скан) пору расквартированные русские войска под командованием графа Витгенштейна. На высотках перед въездом в город солдаты сооружали укрепления — шанцы, состоявшие из вала и рва. Они имели форму подковы. Вокруг рыли ложементы — индивидуальные окопы. На подступах к Себежу стоял двадцатитрехтысячный корпус наполеоновского маршала Удино. В окрестностях Себежа, близ деревушек Клястицы и Якубово, через несколько дней после начала войны, 18—19 июля, произошло одно из первых сражений русских войск с наполеоновской армией. Отряд русских войск под командованием ученика Суворова генерала Кульнева атаковал французов и обратил их в бегство. Двенадцатитысячный отряд преследовал войска Удино. Но в местечке Сивошино русские попали в засаду. Завязалось сражение, в котором погиб генерал Кульнев, один из первых героев Отечественной войны 1812 года. В этой битве остались на поле брани около тысячи убитых французов, весь обоз, много ящиков с порохом. «Хорошо! Едва ли кто другой сделал бы лучше!» — узнав об успехе русских войск, воскликнул будущий главнокомандующий русской армией фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. Но Удино получил подкрепление, и части Витгенштейна вынуждены были отступить за реку Дриссу. Разгром французов под Клястицами и Якубовом вселил надежду на победу в сердца русских людей. Уже в битве под Клястицами вместе с регулярными войсками сражались ополченцы, среди которых были и себежские крестьяне. Французская армия встретила упорное сопротивление всего русского народа. Война закончилась полной победой России. Герои войны — простые крестьяне возвращались в свои деревни. Но там их ждали подневольный труд, голод и нищета, как и до войны.

Алексей Трашков: Из себежской глуши царю доносили о «взбунтовавшихся… в Долосчанской волости поветового маршала Ульяновского крестьянах, кои до такой степени оказали ослушание, что и управляющего там имением дворянина Осеньского, если бы не спасли, убили до смерти». Этот управляющий был известен своей жестокостью: запарывал крепостных насмерть, проигрывал их в карты. Но стоило только доведенным до отчаяния крестьянам оказать неповиновение, как на защиту дворянских привилегий спешили регулярные войска. «По таковому случаю, — говорилось далее в донесении, — первая мушкетная рота Капорского пехотного полка переводится из нынешнего расположения в означенную волость, дабы в случае необходимости к отвращению возмущения можно было подать помощь». Эта депеша была отправлена в Петербург 31 августа 1816 года, а спустя четыре месяца витебский военный губернатор сообщал в столицу о том, что волнения в Долосчанской волости не прекращаются, что 23 декабря мужики снова двинулись на помещичьи усадьбы. Последнее слово, однако, осталось за мушкетной ротой. Тяжелой была доля крепостного крестьянина. Мелкий царский чиновник Нагиров в своем рапорте генерал-губернатору витебскому, смоленскому и могилевскому князю Голицыну, составленном 30 сентября 1846 года, так сообщал о положении крестьян в Себезкском уезде: «Особенно угнетены крестьяне Радкевичем в Себежском уезде, в деревне Вороновичах помещика Медуницкого. Отобрав у них всю новую рожь, он и теперь кормит их кострой так что и теперь хлеба печеного у них нет, и почти все они наказываются телесно. Ходили жаловаться к помещику, но управляющий всегда успеет прежде их съездить к нему, обнесет их и усиливает жестокости свои… О Себежском уезде слышно, что там более, чем в других уездах, господствует картежная игра помещиков, и, несмотря на стесненные обстоятельства сбывателей, значительная». Глухо роптала себежская деревня. В феврале — марте 1835 года крестьяне Вербиловского монастыря Себежского уезда отказались платить подати и исполнять барщину. Поздней весной 1838 года вновь взбунтовались крепостные помещика Ульяновского в его имении Долосцах. Летом того же года вспыхнуло недовольство среди крестьян себежского помещика Корсака. Волнения были подавлены регулярными войсковыми частями. Спустя несколько лет по деревням поползли слухи о том, что на севере между Петербургом и Москвой строится чугунная дорога, по которой будет ходить «огненный железный конь», что простой люд, если он уйдет на строительство, будет освобожден от притеснения злодеев-крепостников. В декабре 1846 года 100 крепостных помещика Вильегорского бежали на строительство железной дороги, надеясь там найти спасение от тяжелой крестьянской доли. Их примеру вскоре последовали крестьяне помещика Ульяновского. Впоследствии флигель-адъютант полковник Назимов, которому царское правительство поручило расследовать крестьянские волнения 1847 года на северо-западе России, вынужден был признать: «Главная причина, побудившая крестьян покинуть жилье свое, — это голод, неурожай и малая дача провианта, отпускаемая им помещиками при тех же требованиях отрабатывать зеылю, как и в урожайные годы было».

Алексей Трашков: Весной 1847 года уход крестьян из деревень на строительство стал массовым. Тысячи крестьян погрузились на подводы и с семьями двинулись в столицу, чтобы испросить царского разрешения работать на постройке Московско-Петербургской железной дороги. Всего в Себежском уезде снялись со своих насиженных мест более 5 тысяч крепостных. К ним присоединились крестьяне из соседних Невельского, Дриссенского и Полоцкого уездов. Они объединились в отряды по нескольку сот человек, на всякий случай вооруженных топорами и косами, а кое-где и ружьями: десятитысячная лавина обездоленных двинулась к Петербургу. Намерения крестьян были миролюбивые: покорно пасть к ногам царя-батюшки, рассказать ему, как туго приходится его подданным. Стоит, думали они, узнать царю всю правду, которую скрывают от него лиходеи-помещики, как смилуется государь, отпустит на строительство железной дороги, а там, глядишь, и волю даст. Об этих намерениях, без сомнения, знали и власти. Знали, и тем не менее всполошились. Часть крестьян двигалась на север через Остров. 3 мая в Витебск пришло донесение из Невеля о том, что «помещичьи крестьяне Себежского уезда следуют на железную дорогу целыми толпами, вооруженные ружьями, косами и дубинами, и что меры полиции… к удержанию их оказываются недостаточными». Тогда «государи-император высочайше повелеть соизволил, чтобы один батальон карабинерского гросс-герцога Фридриха Макленбургского полка, а если нужно, и целый полк, был в городе Острове готовым к выступлению…». Другая группа крестьян, около пятисот человек, через Великолукский уезд направлялась к Порхову. 6 мая «последовало высочайшее повеление в случае надобности приготовить к выступлению расположенный в городе Порхове гренадерский его королевского высочества принца Евгения Вюртембергского полк…». 9 мая в Порхов прибыл генерал-губернатор витебский, могилевский и смоленский князь Голицын. Он уговаривал крестьян вернуться к своим помещикам, но увещевания ни к чему не привели. Тогда по приказу Голицына крестьян, расположившихся на ночлег в лощине, верстах в двадцати от Порхова, окружили войска. Крестьяне, застигнутые врасплох, не смогли оказать сопротивления. Они только кричали, что лучше умрут, чем повернут назад. Тогда последовал приказ зарядить ружья. Крестьяне были вынуждены подчиниться войскам. Были случаи, когда при встрече с царскими войсками крестьяне бросали свои челобитные и брались за колья и вилы. В Невельском уезде между деревнями Дербиха и Казельницы произошло столкновение себежских крестьян с войсками. Солдаты открыли огонь, нескольких человек убили и ранили.

Алексей Трашков: В мае 1847 года крестьянские волнения пошли на убыль. Большинство крестьян было возвращено старым хозяевам. Бежавших жестоко наказывали: нещадно секли плетьми, особенно непокорных упрятали в тюрьмы и остроги, угнали на сибирскую каторгу. 30 мая 1847 года последовало высочайшее повеление «для суждения зачинщиков и взятых с оружием в руках крестьян Витебской губернии учредить военно-судную комиссию в городе Себеже, как центральном месте всех бывших в сем крае беспорядков». Летом в Себеж свозили арестованных крестьян. Было заведено 26 военно-судных дел, по которым осуждено 114 человек. Главными виновниками волнений были признаны себежские крестьяне, крепостные помещика Лисовского, Сидор, Григорий и Николай Деличенко, Иван Михаленок, Макар Ширяк. В приговоре по их делу сказано: «Военный суд, находя подсудимых крестьян виновными в возмущении противу своего помещика и оказании вооруженной рукой буйства противу задержателей с нанесением некоторым из них побоев и произнесением угроз, приговорил: наказать их шпицрутенами через 1000 человек, Сидора Деличенко — 5, а Григория Деличенко — 4 раза и по лишению всех прав состояния сослать на каторжную работу в рудниках, Сидора Деличенко на 15, а Григория Деличенко на 12 лет. Подсудимых крестьян Ивана Михаленка, Макара Ширяка и Николая Деличенко… наказать шпицрутенами через 1000 человек по 3 раза и по лишению прав сослать в арестантские роты… на 4 года». Так жестоко расправилось царское правительство с участниками крестьянских выступлений 1847 года. …Шло время. В 1861 году крепостное право было отменено. Но себежские помещики не торопились проводить реформу в жизнь: здешних крестьян перевели с барщины на оброк лишь два года спустя. Однако скоро крестьяне убедились, что одна кабала сменила другую. Вот что писали жители деревни Ляхово в адресованном себежским уездным властям прошении об отсрочке оброка: «4-го числа октября 1863 года прибыли в имение наше Розалино господа мировой посредник первого участка Себежского уезда и чиновник витебской палаты государственных имуществ и объявили нам, что, по предписанию высшего начальства, мы должны быть переведены с издольной повинности на оброк и того же числа исполнили предписание. Вследствие сего господин мировой посредник строго приказал волостному старшине, чтобы половина оброка сейчас же была взыскана и представлена в уездное казначейство. А так как все мы, вышепоименованные крестьяне, находимся в самом бедном состоянии, то совершенно не имеем чем заплатить требуемого оброка, разве только продавши последний свой скот, без которого мы совсем разоримся и не сможем быть домохозяевами, потому что наши семейства лишатся последнего куска хлеба, тем более что земли, поступившей к нам в надел, совершенно мало». Под таким прошением могли бы подписаться не только ляховские крестьяне. Незавидна была судьба маленького русского городка в провинциальном захолустье. Столетия мало меняли облик Себежа. И хотя в 1802 году он стал уездным городом Витебской губернии, перемен особых не было заметно, разве что прибавилось чиновного люда. В 1830 году в Себеже насчитывалось 1860 жителей. В городе было только девять улиц и одна площадь. Стояли на этих улицах и площади 267 деревянных изб, крытых соломой, и три каменных дома. Эти сведения содержатся в отчете себежского городничего, составленном в ноябре 1836 года. В городе, докладывал городничий, две православные церкви, три еврейские синагоги, одна часовня, десять питейных заведений. Девять горожан занимались портняжным делом, двое — кузнечным, один — слесарным, семеро сапожничали; было также восемь каменщиков. Лекарей в ту пору в Себеже не имелось. Повивальная бабка была единственная на весь город. Поэтому в своем отчете в графе «лечебные учреждения» себежский городничий написал: «Таковых не имеется». Эти же в точности слова пришлось повторить и в графе «учителя», ибо их в городе также не было. Лишь в 1860 году в городе открылась первая церковноприходская школа, в которой проводил занятия единственный учитель. Спустя четыре года открылось первое в истории города одноклассное училище, где осваивало грамоту 79 человек, и еще одно частное заведение — женское училище, которое в 1865 году посещали лишь шесть учениц. Только треть городского населения была знакома в те времена с грамотой, на селе же грамотных было и того меньше. О том, как отцы города заботились о процветании вверенного им уездного центра, дает представление знакомство с городским бюджетом, к примеру, за 1839 год. Его расходная часть составила 2851 рубль 28 копеек. Большая часть этой суммы — 1870 рублей — ушла на жалованье полиции, магистрату и прочим. На амуницию и провиант для полицейских служителей израсходован 881 рубль 28 копеек. Остатки бюджета — 100 рублей — пошли на содержание улиц, мостов и различные постройки. Однообразную и унылую жизнь провинциального города оживляли только ярмарочные торги, происходившие каждый год по осени, да различные «происшествия», случавшиеся здесь время от времени. По поводу одного из них возникла даже целая переписка между местными чиновниками, Витебским губернским правлением и Петербургским ведомством. Как явствует из документов, хранящихся в Себежском краеведческом музее, история эта случилась в 1831 году. В те времена по городу свободно гуляли свиньи, и местное начальство решило навести порядок. Горожан оповестили о том, что улицы следует содержать в чистоте, чтобы «свиньи по городу не шатались, а в противном случае будут убиваемы и отдадутся в тюрьму для арестантов».

Алексей Трашков: Нашелся, однако, некий шутник, по имени Андрей Рекусевич, «себежский мещанин, по найму удерживаемый в городском магистрате за писца», который в конце злополучного пункта приписал: «Не для арестантов, а на кухню градской полиции». Что тут поднялось! Означенного Рекусевича взяли под стражу и посадили в острог. А тот жалобу на свое начальство настрочил. Пошла она гулять по судебным палатам и канцеляриям, и завертелся бумажный ком переписки между различными инстанциями, вплоть до столичных министерств. * * * Себежский уезд представлял собой сугубо сельскохозяйственный район. Первые кустарные предприятия промышленного типа появились в городе лишь в последней четверти XIX века. Основой экономики уезда был лен. «Северный шелк» исстари кормил и одевал здешних земледельцев. Наживались на нем также всякого рода купцы и торговцы, занятые скупкой и сбытом льна. Постепенно они оседали в Себеже, обзаводились конторами, вели денежные дела. К 1897 году в городе проживало 237 человек, принадлежавших к торговому сословию. Среди них попадались люди предприимчивые. О купце Новинском известно, например, что он настойчиво искал удобный водный путь из Себежа в Ригу: возить лен по воде было гораздо дешевле, чем по суше. А в Ригу стремились многие торговцы: сделки там заключались международные, барыши шли немалые. В один из летних дней 1810 года Новинский отплыл на небольшом судне, груженном льном, из Себежского озера, взяв курс на город Дриссу, и через шесть дней достиг его. А оттуда не составляло большого труда по Западной Двине добраться до Риги. Чтобы сделать этот путь более судоходным, на участке Себеж—Дрисса необходимо было углубить русла рек, прорыть небольшие каналы. Новинский составил проект, которым заинтересовались в столице. 29 августа 1811 года последовал именной царский указ о начале строительства, которым предписывалась «возможная поспешность» в работах: назревала война с Францией, и новую транспортную линию можно было использовать в стратегических целях. Новинский развернул работы на участке от Себежа до Дриссы. Начавшаяся вскоре война помешала строительству, которое завершено было лишь через семь лет. Между тем, не дожидаясь окончания работ, купец снаряжал свои суда в Ригу. В апреле 1812 года он еще раз отправил из Себежа в Прибалтику несколько лодок со льном. За два года им было перевезено водным путем 2300 пудов льноволокна. Но с окончанием военных действий кампании 1812 года в Петербурге утратили интерес к начинаниям Новинского. Купец продолжал строительство на свой страх и риск. Будучи человеком с размахом, он подумывал соединить себежские озера с рекой Великой — тогда псковский лен нашел бы дешевый путь в Прибалтику. Но эта идея поддержки не встретила, и замысел свой Новинскому осуществить не удалось, хотя водным путем из Себежа в Ригу пользовались до середины прошлого века.

Алексей Трашков: В последней четверти XIX века наметился некоторый рост Себежа. В 1897 году в городе было около четырех с половиной тысяч жителей. Было в уезде 13 мелких винокурен, принадлежавших в основном помещикам. Некоторые горожане занимались рыболовством, приготовлением смолы, дегтя. Промышленный пролетариат в Себеже только зарождался. По данным 1886 года, в городе на двух небольших кожевенных заводах было занято восемь рабочих и двое — на пивоваренном. В начале 900-х годов к ним прибавились железнодорожники; в нескольких километрах севернее Себежа пролегла железная дорога Москва—Рига. По-прежнему убого и ниЩе выглядела себежская деревня. Полторы десятины земли приходилось в среднем на одного крестьянина, в то время как 112 уездных дворян и 712 кулаков владели 82 578 десятинами — по сто с лишним десятин на каждого! О беспросветной крестьянской доле говорится в письме сельского учителя Андриана Ники-форовского, присланном 7 июля 1900 года в редакцию «Витебских губернских новостей»: «Экономические условия крестьян Себежского уезда очень тяжелы, а в этом году особенно. …Из крестьян-хозяев Шумихинской волости редко кто имеет целый участок, а некоторые даже одну вторую и одну восьмую часть. Хозяев каких-нибудь тридцать найдется из всей Шумихинской волости, которым хватает собственного хлеба. Многие уже начинают покупать хлеб с октября. …Местные купцы пользуются этим обстоятельством, и почти все крестьяне Шумихинской волости у них в долгу. В последние годы многие семейства крестьян разорились и обеднели. Крестьянин, имеющий мало земли, бросает ее и на лето уходит на кирпичные заводы под Петербург. Нет почти такого семейства в Шумихинской волости, из которого не ушел кто-либо в Петербург». В Петербурге себежские крестьяне пополняли толпы бесправных и задавленных непосильным трудом людей, тянувшихся спозаранку к дымным заводам и фабрикам.

Алексей Трашков: От себя. Очерки писались в 70-е годы. Я читал их на одном дыхании.

Алексей Трашков: Годы первой революции. Близилось к концу последнее десятилетие XIX века… Вечерами подолгу не могла угомониться столица, оглушенная музыкой балов, толчеей маскарадов, приемов, раутов. А на окраинах, вдали от особняков и дворцов, собирались небольшими группами рабочие, слушали пропагандистов, слушали молодого Владимира Ульянова. Вывали на собраниях этих кружков и себежские крестьяне — из тех разорившихся мужиков, которые прибыли в Петербург на заработки. Один из них — Трофим Максимов — пришел сюда из деревни Грудинино Рыковской волости; другой — Илья Макаренко — был родом из деревни Бондарево Каменецкой волости. Оба принимали активное участие в деятельности «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». 12 августа 1896 года полиция арестовала и привлекла к дознанию по делу «Союза борьбы» Трофима Максимова. Спустя месяц он был освобожден под особый жандармский надзор, а 29 октября снова схвачен. Но, несмотря на неусыпный надзор полиции, Максимов продолжал революционную работу и, как значится в архивных документах, «оказывал вредное влияние на петербургских рабочих». Не раз бросали в тюрьму и Илью Макаренко. С деятельностью «Союза борьбы» был связан и Владимир Александрович Обух, уроженец себежской деревни Свибло. Еще юношей он посвятил себя подпольной революционной работе. Внук одного из участников польского восстания 1863 года, Владимир Обух был «за крамольные мысли» исключен из шестого класса псковской гимназии. Сдав экстерном экзамены за полный гимназический курс, он поступил на естественный факультет Петербургского университета. В 1892 году Владимир Обух, один из лучших учеников известного русского ученого-биолога Лесгафта стал членом социал-демократического кружка, влившегося позднее в ленинский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Впоследствии В. А. Обух приобрел известность как видный ученый-медик, один из выдающихся организаторов советского здравоохранения. Близкий друг семьи Ульяновых, В. А. Обух лечил Владимира Ильича в последние годы его жизни. Член «Союза борьбы», уроженец Себежского уезда Влас Щеглов доставлял немало хлопот царской охранке. В деле № 319 департамента полиции значилось, что он «представляется одним из главных деятелей рабочего движения. Он был представителем от интеллигенции в фабричном районе за Нарвской заставой, где организовал рабочие кружки… Щеглов состоял в преступных сношениях с Крупской и обращался к последней с просьбой назначить интеллигента-руководителя в один из рабочих кружков». После разгрома «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» был выслан в Себеж под гласный полицейский надзор Илья Макаренко. Он служит ночным сторожем, работал слесарем-поденщиком. Местные жители со вниманием слушали его рассказы о столице, о жизни рабочих, о первых социал-демократических кружках. Такие люди, как Макаренко, принесли в Себеж неизвестные и непонятные до сих пор слова—«пролетариат», «социализм», «забастовка». Они заставляли тружеников тихого провинциального городка глубже задумываться над своей горькой долей. Себежские рабочие собирались по вечерам на улице Петра Великого. Ныне эта улица называется Пролетарской; в здании, где проходили первые сходки, сейчас живут учащиеся сельскохозяйственного техникума. А в 1905 году там находился комитет подпольной рабочей организации, руководимой местными большевиками. В нее входило семнадцать человек — плотники, столяры, печники, рабочие пивоваренного завода, железнодорожники. Рабочие выбрали комитет, которым руководил Андрей Измайлов. Организация была малочисленная, но сплоченная, боевая. Рабочие имели свою печатную машину и выпускали листовки, которые расклеивали по ночам на домах и распространяли среди окрестных жителей. Наступил 1905 год. Через два дня после Кровавого воскресенья, 11 января, в Себеж приехал из Двинска (ныне Даугавпилс) большевик Орлов, который привез листовки «Всеобщая забастовка» и «Солдатская памятка». Он установил связи с подпольщиками, попросил у них помощи в распространении прокламаций, рассказывающих о расправе царя над участниками мирного шествия. На следующий день под руководством местной рабочей организации началась демонстрация железнодорожников. К ним примкнули горожане. Такое в Себеже видели впервые: колонна рабочих с красным знаменем шла по главной улице. Впервые зазвучала над озером «Марсельеза». Демонстрация закончилась тем, что рабочие-железнодорожники объявили забастовку. Они требовали увеличить зарплату, улучшить бытовые условия. Такой поворот событий всерьез перепугал городские власти. Городничий отправил полицейский наряд на пивоваренный завод, где, по сведениям охранки, у рабочих было спрятано оружие. Но жандармы получили отпор революционно настроенных людей и ушли ни с чем. Пока они докладывали начальству «о возмутительном поведении заводских» и просили подмоги, рабочие успели перенести оружие в другое место. В последующие дни в городе начались преследования членов рабочей организации. Руководители массовых выступлений успели скрыться. Но рабочая организация продолжала существовать. Она напомнила о себе в 1906 году, когда возглавила забастовку городских почтово-телеграфных служащих. Несколько дней на телеграфной станции молчали аппараты, в город не поступали газеты, на почте грудой лежали неразобранные письма. Не удалось сломить волю к борьбе первых себежских рабочих-подпольщиков и в последующие мрачные годы реакции и террора. Их организация продолжала действовать в подполье вплоть до Февральской революции 1917 года. События первой русской революции всколыхнули себежскую деревню. Революционную агитацию среди местных крестьян вели люди мужественные, беззаветно преданные идеалам свободы, готовые ради счастья народа пожертвовать жизнью. «Как социал-демократ… я желаю быть истинным сыном России и в этом полагаю для себя величайшую честь и этим горжусь». Эти гордые, исполненные непоколебимого сознания правоты своего дела слова бросил жандармам перед отправкой в ссылку в Тобольскую губернию себежский крестьянин из деревни Литвиновка Андрей Иванович Голуб. При обыске полицейские обнаружили у него запрещенные произведения Карла Маркса, социал-демократические газеты. В протоколе дознаний пристава первого стана Себежского уезда Чудовского и постановления витебского губернатора Флотова говорилось, что «Андрей Голуб, 23 лет… прибыл на родину из Гатчины с целью поднимать крестьян против властей и посеять смуту, для чего во многих многолюдных местах проповедовал, что царя не нужно, властей не признавать, землю помещиков сделать достоянием крестьян и добиться народного правления, а до достижения сего не платить повинностей… не наниматься в рабочие к помещикам, так как нынешнее самодержавное правительство есть гнет и нестерпимое иго для крестьян». 1905—1907 годы отмечены в Себежском уезде массовыми выступлениями крестьян против помещиков. Тихой была себежская речушка Ормея, неторопливо несла она свои воды вдоль песчаных берегов. Но построил на ней помещик Лабунский, владелец имения Припеши, плотину с мельницей, и вышла Ормея из берегов, затопила прибрежные поля и луга, принадлежавшие крестьянской общине, в которую входили жители 19 деревень. В ноябре 1905 года крестьяне, возмущенные самоуправством помещика, разбили в щепки плотину и мельницу. Бунт перерос в восстание, которое возглавил бедняк Ян Кукавко, объединивший более пятисот человек. Запылали по уезду помещичьи усадьбы.

Алексей Трашков: (продолжение) Приходил конец мужицкой покорности. 26 сентября 1906 года на железнодорожной станции группа безоружных крестьян из деревни Осетки под руководством Федора Чернова, Осипа Громова, Ефима Николаева, Филимона Семенова и Осипа Леонова разоружила отряд станционных жандармов. В это время показалась дрезина, на которой ехали в Себеж полицейские. Крестьяне бросились на них с криками: «Бей жандармов, продажных шкур!» «1 августа 1906 года, — сообщал губернатору помощник начальника Витебского губернского жандармского управления, — в селе Чайки была ярмарка, на которой находилось около 1000 человек. Толпа эта в третьем часу дня под предводительством учителя Мищенко направилась к квартире полицейского урядника Николаева. Кем-то из толпы был поднят на шесте красный платок, и учитель Мищенко обратился к толпе с речью, призывая крестьян к невыполнению платежной и воинской повинностей…» В деревне Бахарево Прихабской волости крестьяне отправились рубить лес, принадлежавший помещику Луппо. Тот вызвал отряд жандармов — «на усмирение». Но группа крестьян, среди которых было тридцать женщин, вооружившись топорами и кольями, так и не допустила жандармов к месту порубок. Крестьяне из деревни Вальково Сутокской волости Павел Савельев, Тимофей Игнатьев, Павел Фадеев и Константин Михайлов поделили между собой озеро Могильно, поставили на участках вехи, а изумленному помещику Нащекину заявили, что озеро теперь принадлежит им, крестьянам. За такое неслыханное ослушание «смутьяны» были посажены в тюрьму. Прокурор Витебского окружного суда телеграфировал в Петербург министру юстиции: «Самоуправству крестьян нет предела». Постановлением витебского губернатора от 8 января 1906 года были высланы в Нарымский край крестьяне Аннинской волости Филипп Марченко, Василий Абраменок, Семен Степулев, Трофим Игнатьев, Семен Медведев, Тимофей Трусов и Ларион Бураков. Они потребовали установить твердые цены на лес и вынудили приказчика купца-лесопромышленника Буровича выдать расписку на право крестьян «покупать… в течение 23 лет березовые дрова по 1 рублю за кубическую сажень и бесплатно брать бревна для починки и постройки изб». Документы полицейских канцелярий тех лет пестрят именами себежских крестьян, взятых под стражу, посаженных в острог, осужденных, высланных на каторгу. Более шестидесяти деревень Себежского уезда были охвачены волнениями. В борьбе крестьяне постигали силу единства, начинали понимать необходимость народной власти. Долетевшее с отзвуками баррикадных боев на Красной Пресне новое слово — Советы — было уже знакомо здешним мужикам. Крестьяне Долосчанской волости Тимофей Шмоенко, Ларион Гаврилов, Семен Лукьянов, Тихон Клементьев, Степан Зайцев и Владимир Федоров призывали своих односельчан прогнать волостного писаря, не выбирать в 1906 году сотских и десятских, а избрать для самоуправления народных представителей, как они говорили, «по новому порядку», отобрать у помещиков, полов и кулаков землю, леса и другие угодья, разделить их по справедливости между бедными. Революционных агитаторов постигла участь сотен земляков. Их заточили в себежскую тюрьму, а затем выслали в Вологодскую губернию. К началу 1907 года революционная волна, прокатившаяся по Себежскому уезду, пошла на убыль. Крестьянские выступления были подавлены. Но борьба не прекратилась. Если В годы революционного подъема повсеместным явлением были массовые вооруженные волнения крестьян, то в годы реакции характер борьбы несколько изменился. Крестьяне в одиночку или небольшими группами совершали поджоги помещичьих усадеб. Такие случаи особенно участились в 1909 году. Отмечая, что в Себежском уезде, как ни в одном другом, неспокойно, газета «Витебские губернские новости» писала тогда, что здешние помещики «не знают покоя ни днем, ни ночью, так как боятся, что крестьяне подожгут их владения». В мрачные годы реакции вновь почувствовали силу городовые, урядники, сотские, приставы. Под их бдительным оком проходили в 1912 году выборы в IV Государственную думу. «Народными» представителями от Себежского уезда оказались священник Пиотрович, член Государственного совета помещик Офросимов, председатель Себежской уездной земской управы дворянин Родзевич. Кроме них были избраны еще два кулака, два зажиточных мещанина, адвокат. 1 августа 1914 года началась первая мировая война. В России была объявлена всеобщая мобилизация. Себеж, оказавшийся в прифронтовой полосе, зажил тревожной жизнью. На станции день и ночь гудели воинские эшелоны, отправлявшиеся в Прибалтику. В городе был расквартирован драгунский полк. В эти дни Себеж был забит мобилизованными крестьянами, которых свозили со всего уезда на призывной пункт. Одетых в солдатские шинели крестьян гнали на войну умирать за чуждые им интересы буржуазии и помещиков.

Старый Радиособак: Алексей Трашков Большое спасибо за предоставленную информацию...

НЕМО: Алексей Трашков пишет: Себеж — город пограничный Спасибо Алексей, что опубликовали данный путеводитель. На нашем форуме уже накопилось значительное количество информации, что бы написать развернутую историю Себежского Края. По крайней мере к 600 летию Себежа, это можно осуществить. Хотя дело это не совсем благодарное, но в тоже время благородное. И на мой взгляд, это можно выполнить в сокращенном и развернутом виде. В сокращенном, это просто история края, а в развернутом виде - можно начать хоть от Рождества Христова.

440Гц: НЕМО пишет: Хотя дело это не совсем благодарное, но в тоже время благородное. НЕМО, возьмётесь?..

Chibisovitc: 440Гц пишет: НЕМО, возьмётесь? - а может торопиться не надо? Есть Лагунин, есть Куканов (кстати у меня есть два издания его очерков). Но надо выверять их данные и писать на основе архивных источников и зарекомендовавших себя публикаций. И кто такой НЕМО ? Я этот вопрос задавал как ему, так и, например Вам - но вразумительного ответа не получил до сих пор.



полная версия страницы