Форум » Наука, культура. » Дмитрий Губин » Ответить
Дмитрий Губин
440Гц: Дмитрий Губин обозреватель В этом разделе хочу выкладывать для обсуждения исключительные по содержанию размышления журналиста Дмитрия Губина. Вопросы, которые он затрагивает, самым конкретным образом касаюся нас всех, ежедневно. Цитаты из статей: На два ресурса в нашей стране сегодня мало кто посягает. Первый – время. Второй – смыслы. А занимаюсь я тем, что упорядочиваю хаос до уровня смыслов. Жизнь в поисках персонифицированных смыслов, а не демонстрации материального успеха, приводит к открытиям не только в области смыслов (когда понимаешь, что вопрос «в чем смысл жизни?» всерьез может задавать только интеллектуально девственный человек), но и в области потребления. Впрочем, хочу, чтобы было ясно: суть жизни в противотоке не в том, чтобы жить «не как все». То есть не в том, чтобы идти против потока, а чтобы использовать тот ресурс, ценность которого для большинства неважна. …отказ от самопознания – тоже способ самопознания. Откуда следует, что зрячий среди слепых имеет колоссальные преимущества. …нынешняя цивилизация, потребительская, отомрет по той простой причине, что потребление конечно, в гробу карманов нет, да и третий холодильник никому не нужен. Я не говорю, что так должен поступать каждый, но это дико симпатично мне. Хочешь изменить мир? Для начала вымой посуду на собственной кухне. А для этого заработай на квартиру, где эта кухня и будет находиться. Ведь деньги — это энергия, которую ты накопил. Ею можно разрушать города (как разрушается сейчас старая, двухэтажная Москва где-нибудь в районе Белорусской), а можно создавать планеты. Людей, осознающих, что от них зависит изменение мира, среди богатых не так уж и мало. Миссионером был Ходорковский. Даже если верно то, что он подкупал депутатов, пытался прийти к власти и за это его посадили, он вряд ли пытался прийти к власти ради умножения миллиардов. Скорее всего, думал об изменении природы власти в России. [more] Краткая биография: Дмитрий Губин родился в 1964-м в городе суровых пролетарских традиций Иваново. Детство провел в мягком средиземноморском климате Северной Африки. В результате сложения векторов учился в Москве на журфаке МГУ, на одном курсе с Сергеем Пархоменко и Дмитрием Рогозиным. По распределению был сослан из столицы в Волоколамск в редакцию районной газеты. Через год уволен за профнепригодность. Эмигрировал в любимый Петербург, звавшийся тогда Ленинградом. Работал в журнале «Аврора», затем — собкором «Огонька» (еще коротичевских времен), а с 1985-го редактировал русскую версию ежемесячника Pulse St. Petersburg. C 1987-го, по изменении Москвы и страны, стал вести ежедневное ток-шоу из столичной студии «Радио России», продолжая проводить выходные в Петербурге с семьей. Первый раз вышел в эфир «Маяка» в 2002-м. На поворотах карьеры вел программу «Вести» РТР, несколько телевизионных шоу, был постоянным колумнистом журнала GQ, «Огонька» и еще десятка изданий. В 2004-м работал в Лондоне на BBC World Service. По возвращении стал главным редактором мужского журнала FHM (For Him Magazine). Лауреат премий журналов «Огонек» и Elle, обладатель «Золотого микрофона». По-прежнему работает в Москве и живет в Петербурге. [/more]
Ответов - 10
440Гц: Новые инфантилы Дмитрий ГУБИН Я, в общем, не в полной мере уважения отношусь к российским мужчинам. Если честно, я отношусь к большинству из них с брезгливостью Они барствуют в начальниках и прогибаются в подчиненных, они нетерпимы и трусливы, они гордятся чужими достижениями и при этом убеждены, что они лучше всех. В своих семьях они всегда считают себя главными, изменяют женам легко, требуют тарелку борща грозно и редко платят алименты при разводе. В целом мужчины в России безответственны, то есть инфантильны. В отличие от женщин, которые могут и встать стеной на защиту принципов, и волокут на себе груз ответственности, не требуя награды и просто заботясь о муже, о детях, о родных. Однако в последнее время на фоне мужской массы обозначился новый тип или даже несколько типов. Я их называю новыми молодыми инфантилами. ДЕТИ ПОБЕДИВШИХ Мой приятель бьет кулаком по столу. На столе пиво: мы в одном из открытых кафе, открывшихся по случаю хорошей погоды в Москве. —Я ему говорю, блин: да у тебя образование лучше моего! У тебя два языка от зубов отскакивают, а я все: «Ай спик инглиш вэри бэдли, бикоз оф кос ай стадит ит самселф!» Давай, начинай работать! Россия пока еще как свежая лава, без корочки—долбишь в одну цель, и через три года ты самый крутой! Приятель говорит о своем сыне. Он «вполне взрослый мужик» (уже 24), но ведет себя как отличница-девятиклассница. Хочет учиться вечно. А вот учиться ради работы, а тем более работать ради денег он не намерен. Вот сейчас хочет в аспирантуру, значит, «придется его еще два года кормить, и ведь ставит-то перед фактом! Но одно дело, блин, я содержу маму на пенсии, а другое—здорового лося!» Игорек, сын приятеля,—представитель того поколения, которое пережило голод, очереди и талоны на стиральный порошок в детсадовском возрасте, а потому этого не помнит, зато их папы и мамы запомнили навсегда. А потому родители, хватавшиеся за любую работу, по доллару копившие на жилье, изучавшие английский ночами по Илоне Давыдовой, сделали все, чтобы Игорек не имел проблем с образованием. Лицей с углубленным английским. Проживание в лондонской семье на каникулах. Репетиторы в выпускном классе. Поступление в очень приличный вуз. «Понимаешь, мы вкладывались в его старт-ап, блин, он хорошим рос мальчиком, разве только иногда начинал нас учить: родители, вы ужасно одеты. А у нас денег было в обрез, все было расписано: на машину, на ремонт, на отпуск. А он с усмешечкой: и когда, говорит, родители, вы собираетесь жить, если все время откладываете?» На втором курсе иняза Игорек заявил, что переводчик—тупая профессия, что он хочет быть археологом. Ему пришлось заново поступать в университет, а родителям отмазывать его от армии. Однако археология тоже разонравилась, потом было увлечение дизайном и видеоартом, а сейчас Игорька интересует история. «И вот он хочет заниматься своими древними, блин, ассирийцами, и, получается, я должен корячиться, чтобы ему было хорошо! Э-э-э, девушка, нам еще по литру нефильтрованного «Францисканера»!» Я не очень люблю пиво, но мне жаль приятеля. Нежелание проходить огонь и воду, которые проходили их отцы (и одновременное равнодушие к медным трубам), часто случается среди детей победителей. Алексей Герман-младший рассказывал, что тоже обожал заниматься историей кино и ничего больше не делать, пока однажды его мама, Светлана Кармалита, чуть не насильно выдворила его из родительской петербургской квартиры в Москву. И там ему пришлось доказывать, что он не сын папы, а сам по себе Герман, и снимать «Гарпастум». Но даже когда дети победителей начинают работать, они избирательны и брезгливы. «Мне срочно нужно перевести технический текст,—снова бьет кулаком по столу приятель,—я прошу: Игорек, сделай перевод к утру, я заплачу. А он: понимаешь, папа, тратить жизнь на технические переводы—это тратить жизнь впустую! Я ему: я другого переводчика не успею найти! Он: прости, папа, это твои проблемы, я же тебя своими не напрягаю. Я говорю: сыночек, тогда у меня к тебе один вопрос. Вот ты, допустим, встретишь девушку—где вы жить-то с ней будете? А он: папа, мы будем жить в доме с большими окнами, из которых видно море… И тут я понимаю: чтобы он мог в этом доме жить, я после его свадьбы должен умереть. Потому что другого варианта, кроме как через наследство, у него получить такой дом нет. Девушка, еще «Францисканера»!» ДЕТИ ПРОИГРАВШИХ Пару лет назад со мной случилась трагикомедия. Я обнаружил, что посеял ключи от московской квартиры. Более того: в час ночи на Пушкинской площади обнаружилось, что у меня нет денег в кармане и ноль на телефонном счете. В квартире—никого, запасные ключи—внутри, как вызывать слесаря—непонятно. Представьте, как должны были приличные граждане реагировать на человека, бросающегося к ним во тьме с просьбой одолжить денег, чтобы положить на телефон, чтобы вызвать слесаря,—они так и реагировали. Но тут рядом случилась компания молодняка, дующая в ночи ну не дорогой «Францисканер», конечно, а дешевое пиво прямо из горлышек. Это были по виду выкормыши провинции, каким-то ветром пересаженные в московскую почву, отмечавшие выходные, уложившие себе челки «сосульками». Без лишних слов они звякнули в справочную, затем вызвали мастера, потом всей гурьбой пошли меня провожать, а по пути купили мне пива. И ждали еще вместе со мной битый час мастера. А когда я широким жестом предложил отпраздновать чудесное отворение двери, они попросили в качестве ответной любезности приехать к ним в гости—они все были кто барменами, кто поварами, кто официантами в окраинной ресторации с названием типа «Ландыши». Ну, им льстило, что с ними полночи проговорил на равных взрослый, к тому же и журналист. Я приехал. Адрес был Чертовы Кулички. Ресторан оказался шалманом с жуткой кухней, жуликоватым хозяином и корпоративными банкетами с плясками под Юрия Лозу. А мои спасители оказались, как один, детьми тех отцов, что проиграли от перестройки. Но пока отцы когтями впивались в столицу в надежде закрепиться и что-то успеть, дети кувыркались по жизни, как перекати-поле: с одной работы на другую, от одной подруги к другой, не имея ни целей, ни принципов, ни амбиций, живя как (и где, и с кем, и на что) придется. Поскольку прокорм в Москве (в отличие от Белгорода) найти всегда можно. Они меня угостили коньяком (бармен Женя рассказал, что недоливает напитки, поскольку хозяин ему недоплачивает), предложили остаться ночевать (в бильярдной, на диване: в подсобке имелись подушка и одеяло) и рассказали полдюжины историй, одинаковых как овечки Долли. Бегство в Москву с родителями, комната на троих, работа за прилавком (не понравилось), официантом (не понравилось), жизнь с поварихой Олей (не понравилось)—каждый раз, когда не нравилось, они катились дальше. И если их подружки мечтали найти принца с квартирой, то парни не мечтали вообще ни о чем. Ну, хорошо бы образование, ну, и машину, и домик у моря, и долларов миллион, ну, а пока есть долги. Нужно заложить в ломбарде кольцо. Впечатленный картиной доселе неведомой жизни, я оставил им свой телефон. Они несколько раз звонили. Первый—узнать, хорош ли такой-то институт (явный филиал «Ландышей»: там им сказали, на юриста можно учиться за 1500 рублей в месяц, а на лекции вообще не ходить). Второй—можно ли прерывать беременность на 14-й неделе. Третий—не нужен ли мне недорого навороченный телефон: у них знакомые менты приторговывают тем, что отняли у задержанных. И еще один раз мальчик Андрей, бывший повар-кондитер, бывший продавец «Евросети», ныне рабочий-электрик, попросил меня о профессиональной помощи: написать ему привлекательное объявление для сайта знакомств. Я спросил, с кем он хочет знакомиться. Вышло: «Парень ищет девушку, женщину, Ж+Ж, парня, мужчину, Ж+М, М+М, для переписки, дружбы, любви, создания семьи, нечастых встреч, секса». Андрей был счастлив. Потому что, перефразируя Гребенщикова, «с соседями скучно, а с этими, может быть, нет». Куда их всех разнесет и занесет, где они через 10 лет окажутся, кто еще их обманет, чем предложит торгануть—один Бог знает. Андрей, например, уже понятия не имеет, куда делся Женя, с которым они считались лучшими друзьями и вместе снимали жилье: хозяйка повысила цену, они разбежались. Если вы не игнорируете общественный транспорт, вглядитесь: там много таких Андреев и Жень с челочками «сосульками». Мне иногда кажется, ими забиты все окраины Москвы, не говоря уже про окраины России. ЧТО ДАЛЬШЕ? Затянувшееся детство взрослых мужчин—явление, не в России впервые возникшее. Во многих странах оно известно давно, особенно там, где велик процент безработицы среди молодых. Но если на Западе возможность оставаться великовозрастным дитем поддерживается из общественных фондов, то в России—родительскими деньгами. Что же до персонала ресторана «Ландыши», то, подозреваю, в любой провинции мира полно вот таких пареньков, которым быть детьми поздно, а взрослыми—тошно. Это про них роман Апдайка «Кролик, беги!». Перекати-поле быстро скатываются в ближайшую социальную лунку минимального гарантированного дохода. Женятся, деток рожают, вообще остепеняются, и Апдайк пишет «Кролик разбогател». Но есть и еще одна причина, вследствие которой мужской российский инфантилизм так распространен и живуч. Вот тут ехал поездом в Петербург, и две женщины в купе вели мешавший уснуть разговор: бу-бу-бу. Вот одна говорила, второй раз вышла замуж, хороший вроде человек, но с сыном не ладит, гонит из дома. Бу-бу-бу. Даже девушку на ночь сыночек не смей привести. Бу-бу. Выяснилось: сынуля года четыре как окончил институт—ему, ребеночку то есть, было минимум 27. Я вообще знаю массу историй, когда любовь русской женщины к единственному в ее жизни настоящему мужчине—собственному сыну—так и не позволяла тому вырастать из коротких штанишек. И я впервые подумал, что, может быть, именно наличие потрясающих, самоотверженных женщин приводит у нас к появлению ничтожных, безответственных мужчин. То есть я хочу не то чтобы утвердительно сказать, но все же спросить: а может, это женщины у нас во всем виноваты? Неохота как-то, знаете, брать вину на себя.
440Гц: Дмитрий Губин пишет: И я впервые подумал, что, может быть, именно наличие потрясающих, самоотверженных женщин приводит у нас к появлению ничтожных, безответственных мужчин. То есть я хочу не то чтобы утвердительно сказать, но все же спросить: а может, это женщины у нас во всем виноваты? Тема меня невероятно заинтересовала. Кто прочёл статью, что Вы по этому поводу думаете?
mikhail.fr: Дмитрий Губин пишет: …нынешняя цивилизация, потребительская, отомрет по той простой причине, что потребление конечно, Дмитрий Губин пишет: Ведь деньги — это энергия, которую ты накопил. Ею можно разрушать города......, а можно создавать планеты. Парадокс или противоречие ?
440Гц: Выразительно-многозначительное молчание... Дискуссии на эту тему не получилось... Может, другие размышления Дмитрия Губина, всколыхнут и заставят высказаться? Жизнь в противотоке или Дмитрий Губин: за истинными ценностями очереди не бывает Пора завязывать с мечтами о русском богатстве. Слишком многие толкаются локтями. Обладание смыслами — другая история. Жена недавно попала в аварию. Была за рулем. Ничего серьезного, типичное городское ДТП, я бы даже добавил, российское. Потому как долгое ожидание полиции, потерянный на протоколы день и два смятых крыла. Тот парень, что в аварии виноват, умудрился при обгоне еще и выйти на встречку. Теперь отберут права, если, конечно, не отстегнет тысяч десять, а то и двадцать, поскольку у него внедорожник. Со мной бы такого не случилось. Потому что в городе я давно избегаю садиться за руль. Примерно с тех пор, как машина стала не плюс одной степенью свободы, а сначала минус одной, а затем и минус двумя степенями. Машиной в городе добираться дольше, нервнее, дороже: ни разогнаться, ни запарковаться. В моем питерском переулке недавно ввели запрет на парковку по четным дням у четных домов, но знаки поставили лишь с одного конца. Теперь к полуночи перед четным днем в переулок сползаются эвакуаторы. И — начинается веселая охота, напоминающая ту, какую инуиты в Гренландии ведут на моржей и тюленей. Минус вторая степень свободы — это когда не просто испытываешь неудобства, но когда на тебя ведут охоту сплоченные группы. Это эволюционный закон. При уменьшении ресурса возрастает вероятность быть проглоченным. Это хорошо описано Докинзом в "Эгоистичном гене". Когда в бульоне древнего океана аминокислот перестало хватать на всех, жизнь изменила форму. И высокоорганизованные схарчили неорганизованных. Главный российский ресурс сегодня — это не люди, а результат перегонки нефти: деньги. Машина — косвенный признак обладания ими. Чем дороже машина — тем вероятнее нападение. Рано или поздно ты правила нарушишь, и возмездие выпрыгнет из кустов. Вот почему я давно езжу по Питеру на велосипеде или иду в метро. Там замечательно. Можно читать. Книга маркирует тебя не как жертву, а как прямоходящее, непригодное в пищу. В "Матиссе" писатель Иличевский пишет о герое: "Книга его защищала. Он всегда знал: ментам и другим пассажирам читающий человек внушает если не уважение, то сожаление и опаску". Борьба усиливается на глазах, принимая, например, форму "усиления борьбы с коррупцией". При Ельцине с коррупцией не боролись, потому что ресурса было вдоволь. Сегодня ясно, у кого все. Вот почему городской выпускник сегодня мечтает поступить на госуправление, его родитель рекомендует нефтехим, а деревенский мальчик идет в полицию. Однако у студента нефтехима велик шанс в зрелом возрасте получить обломками углеводородной экономики. Ведь мы — статичный поставщик углеводородов, а потребители динамичны. Если они перестроят экономику, мы можем опрокинуться, как в перестройку или в 1998-м, когда цены на нефть свалились ниже 10 долларов. После оверкиля у чиновника или функционера-партийца будет серьезный шанс попасть под закон о запрете на профессии. Такой закон принимался после развала СССР в странах Восточной Европы, а у нас нет, что стало причиной реставрации брежневского типа; новые победители ошибки учтут. Если посадка будет жесткой, хуже всего придется силовикам, от ГИБДД до ОМОНа. Полиция в революциях всегда играет роль мяса. В документах, связанных с бунтами начала XX века, хватает описаний, как толпа, пойдя домой к околоточному, но не застав, в ярости убила жену и, вытащив из люльки дитя, размозжила об стену. Я пугаю? Конечно. Выход вижу? Надеюсь, что да. На два ресурса в нашей стране сегодня мало кто посягает. Первый — время. Второй — смыслы. Если идти в противотоке, не заморачиваясь на приобретение внедорожника, запонок от Zilli и, самой собой, 5-го iPhone, вдруг оказывается, что конкуренция мала, а ресурса тьма — хватай полной охапкой. То, что цивилизация Запада ценит дорого — музыка, книги, вообще ценности нематериального мира,— у нас бесплатно или стоит три копейки. Последний релиз электронной библиотеки Траума — почти 160 тысяч книг бесплатно. Читалка-ридер с электронной бумагой стоит как недорогой мобильник. Билет в концертный зал Мариинского театра равен по цене билету на "Облачный атлас" — голливудскую клюкву, рассчитанную на мозги ризеншнауцера. Версии всех газет и журналов — задарма. Я когда-то на "Новый мир", "Дружбу народов", "Звезду" и прочее совокупно с книгами тратил ползарплаты... Если знаешь английский — двери противотока открываются шире. Вон, завершен прием документов на очередной fellowship Центра Дэвиса в Гарварде. Стипендия для россиян, занимающихся стратами цивилизаций,— 46 тысяч долларов. Бостон, Атлантика, архив Троцкого, гигантский оцифрованный русский фонд (в Ленинке такого еще полвека не будет) — плохо, поди? Если знаешь не только английский, возможностей больше. Меня измучили — кто из знакомых журналистов владеет немецким? Deutsch-Russisches Forum оплачивает двухмесячную стажировку в Германии, но никого не найти... Нематериальные смыслы — фантастически важная вещь, без них человеку никак. Без них тоска, страх смерти, депрессия. Несчастных богатых русских с пустыми глазами я встречал немало, а вот несчастных музыкантов, писателей, музейных работников — единицы. Вообще, страх смерти, небытия ("о господи, все равно же все умрут?!"), принципиально не решаемый на уровне материальном, всегда приводил человеческое сообщество, сколь угодно малое, к созданию религий и философий. То есть вариант выбора движения такой. Либо ты, как все, влезаешь в кредит ради, как у всех, джипяры (а потом, как все, танцуешь перед начальником и гаишником джигу и мучаешься в пробках), либо, например, начинаешь слушать в пробках аудиокниги. Мой старинный знакомый недавно признался, что вот так, в пробках, занимался музыкальным самообразованием — слушал аудиокнигу про Чайковского, а в нужный момент врубал его же Шестую "Патетическую" либо "Иоланту" (скачал, разумеется, с торрент-трекера). И сейчас собирается брать уроки музыки — он, оказывается, всегда мечтал сыграть на фортепиано, да хоть "Детский альбом". Жизнь в поисках персонифицированных смыслов, а не демонстрации материального успеха приводит к открытиям не только в области смыслов (когда понимаешь, что вопрос "В чем смысл жизни?" всерьез может задавать только интеллектуально девственный человек), но и в области потребления. Моя знакомая, глава НКО, изрядная модница, проблему цен на шмотки решает не только покупками в стоках или в командировках в Европу. Давно смекнув, что ни у одной вещи в ее гардеробе нет шанса умереть естественной смертью, она раз в квартал устраивает с подругами квартирник, "обмен-парти", на которую девушки притаскивают то, что надоело, хотя не было толком ношено. Расходов — минимум, удовольствия — тьма. Своих сотрудников, кстати, она приучила брать отпуск в несезон — в феврале, марте или ноябре, когда цены на билеты низки, но когда особенно прекрасен пустой, грустный Стамбул, куда хорошо завалиться, прочитав описавшего эту постимперскую грусть Орхана Памука. Добавлю, что сказочно хорош в такие месяцы и Петербург: город, в который я когда-то сбежал из Москвы. Почему сбежал? Да по той же ровно причине: в Петербурге вокруг себя я каждый день бесплатно имею такую роскошную декорацию, какая недоступна ни одному миллиардеру в Москве. Впрочем, хочу, чтобы было ясно: суть жизни в противотоке не в том, чтобы жить "не как все". То есть не в том, чтобы идти против потока, а чтобы использовать тот ресурс, ценность которого для большинства неважна. Проводя, если хотите, политику конкистадора. Пусть аборигены пляшут от радости, отдавая полцарства за зеркальца и бусы, но ты знаешь цену залежам местной руды. Пусть злой Кощей над златом чахнет. Как говаривал петербургский историк Мачинский (он умер, но записи его лекций ходят по рукам), отказ от самопознания — тоже способ самопознания. Откуда следует, что зрячий среди слепых имеет колоссальные преимущества. Вы думаете, нефть будет вечно рулить миром? Не знаю. Может быть, вовсе не нефть, а генная инженерия, заказ на свойства будущего ребенка, возможность изменить физическое ощущение возраста... И вот за этот ресурс будут все биться, а нынешняя цивилизация, потребительская, отомрет по той простой причине, что потребление небесконечно, в гробу карманов нет, да и третий холодильник никому не нужен. И здесь я ставлю точку. Время, которым я располагал, истекло. А мне еще дочитывать "Коллапс" Даймонда и "Судьбу цивилизатора" Никонова. Думаю, вы догадались, о чем эти книги. Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2104682
440Гц: Д.Губин пишет: А мне еще дочитывать "Коллапс" Даймонда и "Судьбу цивилизатора" Никонова. Хочу ещё одну темку для обсуждения выдвинуть. Иначе актуальная тема, поднятая Димой ГУбиным и не только.. канет в лету. Тогда какой в ней смысл?.. НО, для начала анонсирую ссылки на вышепредложенные книги. В своей новой книге "Судьба цивилизатора", А.П.Никонов., в присущем ему стиле, анализирует на примере Древнего Рима социально-экономические и политико-психологические условия формирования, расцвета, заката и гибели великих империй... Читаем. Думаем. Обсуждаем... Даймонд, Джаред. Коллапс. Почему одни общества выживают, а другие умирают – М.: АСТ: 2010. – 720 с. О чем думал житель острова Пасхи, рубивший последнюю пальму? Даймонд считает, что общество занимается саморазрушением по пяти направлениям: разрушение среды обитания, изменение климата, вражда с соседями, потеря связей с дружественными торговыми партнерами и отношение общества к окружающей среде. Причем первые четыре фактора могут иметь или не иметь значение, но последний, пятый фактор, всегда важен. С. 19. Действительно, древние изолированные общества коллапсировали по этим пяти направлениям. Но я не могу согласиться с ним, когда он эту тенденцию, имевшую место в прошлом, начинает экстраполировать в сегодняшний день или даже в будущее. Главная ошибка Даймонда в том, что он приводит в качестве примеров изолированные, обособленные общества. Ни одно из современных обществ не является изолированным в той степени, в какой изолированным было, скажем, общество майя. (Я уже не говорю о несчастных полинезийцах с острова Питкэрн, у которых даже не было доказательств того, что они не одиноки во Вселенной). Вторая ошибка – он специально выбирал для подробного рассмотрения маленькие общества, «поскольку все процессы в них протекают ярко и показательно». С. 30. Но современные общества или, возьмем шире, современное глобальное сверхобщество маленьким никак не назовешь. Маленьким оно может показаться инопланетянину, живущему в сверхобществе 20-30 миллиардов себе подобных. И Даймонд признает это сам: «Сегодня отдельной единицей можно считать весь мир, как когда-то остров Тикопия или Японию Токугава». С. 715. Перечень логических ошибок Даймонда можно продолжить, но и перечисленных достаточно, чтобы сделать вывод – его «параллели» притянуты за уши. «Параллели между о. Пасхи и современным миром ужасающе очевидны». С. 149. (?!) Одним словом, наблюдения Даймонда точны и интересны, но его выводы страдают от пренебрежения формальной логикой. Интересно вот какое его наблюдение: коллапс наступает «без промедления» вслед за достижением обществом пика своего развития. С. 135. Так было, например, с о. Пасхи, цивилизацией Чако, майя, живших на юге п-ова Юкатан (но не на севере полуострова). Однако что считать «пиком» развития современного общества? Несколько веков подряд человечество ежедневно устанавливает рекорды по численности населения, но коллапса не наблюдается. С другой стороны, если коллапс все же произойдет, какой-нибудь Даймонд будущего будет иметь основания сказать: «вот видите, и на этот раз коллапс наступил вслед за достижением обществом пика своего развития». Но правда в том, что коллапс наступает не постепенно, а как-то сразу, почти внезапно. Книгу следует прочитать тем, кто интересуется древними обществами, но не Римом и Грецией, о которых написаны горы других книг, а небольшими, затерянными мирками, вроде о. Пасхи, европейских поселений в Гренландии или камбоджийского Ангкора. Любопытно, что некоторые из этих мирков сегодня являются популярнейшими туристическими маршрутами. Кстати, Даймонда можно назвать разрушителем легенд. Легенд, придуманных туристами и их малограмотными гидами. Я вот считал, что Исландия – это одно из немногих мест на планете, почти не тронутых человеком. Что там «трогать», кроме ледников и вулканов? Оказалось, что «степень повреждения человеком окружающей среды в Исландии больше, чем в какой-либо стране Европы». С. 262. То же верно и в отношении Австралии, которая многим кажется эдаким райским местом, подвергшимся минимальным изменениям. В действительности Австралия страдает от обезлесения и завезенных из Европы паразитических видов, лис и кроликов. И вообще, данные по неэффективности сельского хозяйства Австралии, которые приводит Даймонд, поражают воображение. С. 575. Выходит, что австралийцам гораздо выгоднее прекратить заниматься сельским хозяйством, а имеющееся сельхозугодья засадить эвкалиптами. Я не был в Японии. И Япония представлялась мне плотнозаселенной, урбанизированной, индустриальной страной. (Индустриальной в смысле обилия индустриальных пейзажей). Но оказывается, 80% территории Японии – это малонаселенные, поросшие лесами горы; основная часть населения проживает (внимание!) на равнинах, «где расположены все сельскохозяйственные угодья». С. 407. Т.о. основной пейзаж Японии – это лес. Для сравнения – в Китае лес покрывает только 16% территории. И вообще неплодовые деревья – это не просто украшение или материал для строительства; это медленнорастущая сельскохозяйственная культура. С. 420. Что касается наиболее цитируемой 14 главы «Почему общество принимает решения с гибельными для себя последствиями», то ее полезно почитать как обобщение работ других авторов, которых называет сам Даймонд: Барбары Такман, Ирвинга Джениса и др. В целом, «Коллапс» — полезное и увлекательное чтение. Если критически отнестись к безосновательным обобщениям и вольным интерпретациям автора, 720 страниц можно проглотить с большИм удовольствием. Источник: http://community.livejournal.com/chto_chitat/8312467.html
440Гц: Вот, отыскала отличную ссылку, где можно скачать аудиокнигу... Ната, как ты любишь... http://www.bookentavr.com/ Перед вами аудиокнига Александра Никонова "Судьба Цивилизатора", которую Вы можете скачать бесплатно и без регистрации на этом сайте. В отличие от остальных книг Никонова это действительно историческая книга. Древний Рим и Карфаген - две цивилизации, борьба которых решила дальнейший ход мировой истории. Взлет и падение Рима, пути развития современной цивилизации, угроза Нового Средневековья - все эти темы автор рассматривает с присущей ему занимательностью и логичностью.
440Гц: Вот, возможность почитать "Коллпас" Джареда Даймонда http://www.likebook.ru/ КОЛЛАПС Почему одни общества выживают, а другие умирают Посвящается Джеку и Энн Херши, Джилл Херши Элиел и Джону Элиелу, Джойсу Херили Макдауэлл, Дику (1929–2003) и Марджи Херши и парням из Монтаны, хранителям ее огромного неба. Я встретил путника; он шел из стран далеких И мне сказал: вдали, где вечность сторожит Пустыни тишину, среди песков глубоких Обломок статуи распавшейся лежит. Из полустертых черт сквозит надменный пламень — Желанье заставлять весь мир себе служить; Ваятель опытный вложил в бездушный камень Те страсти, что могли столетья пережить. И сохранил слова обломок изваянья: «Я — Озимандия, я — мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья, Владыки всех времен, всех стран и всех морей!» Кругом нет ничего… Глубокое молчанье… Пустыня мертвая… И небеса над ней… Перси Биши Шелли. Озимандия История двух ферм План книги: Две фермы. — Коллапсы прошлого и настоящего. — Потерянный рай? — Схема из пяти пунктов. — Экология и бизнес. — Сравнительный метод. Несколько лет назад я посетил две молочных фермы — Халс и Гардар. Несмотря на тысячи миль расстояния между ними, у них очень много общего. Обе самые большие, самые преуспевающие и технологически развитые в своей местности. На каждой живописные коровники с двумя рядами стойл для мясного и молочного скота. На обеих фермах летом коровы паслись на лугах, хозяева запасали сено на зиму и увеличивали урожайность пастбищ при помощи искусственного орошения. Обе фермы сходны по занимаемой площади (несколько квадратных миль), по размерам коровников. Коровники Халса вмещали чуть большее число коров, чем в Гардаре (200 и 165 соответственно). Владельцы обеих ферм занимали видное положение в местном обществе. Нет сомнения в глубокой религиозности обоих владельцев. Обе фермы расположены в живописной, привлекающей туристов местности на фоне покрытых снегом горных вершин. Рядом протекают богатые рыбой ручьи, которые впадают в одном случае в знаменитую реку, а в другом — во фьорд. Таковы преимущества обеих ферм. Что касается недостатков, то обе фермы находятся в регионах, неблагоприятных для молочного животноводства, поскольку располагаются в северных широтах, где короткий летний период ограничивает производство кормов. Поскольку климат там не слишком оптимален по сравнению с более низкими широтами, даже в хорошие годы, обе фермы очень чувствительны к изменению климата в прилегающих районах, как в сторону потепления, так и в сторону похолодания. Оба района лежат далеко от крупных населенных пунктов, где можно сбывать продукцию, так что высокая стоимость транспортировки товаров ставит фермы в невыгодное положение по сравнению с более близкими к потребителю. Экономика на обеих фермах определяется распоряжениями владельца, который учитывает такие факторы, как прихоти клиентов и соседей. Ну и, по большому счету, их экономика зависит от экономики страны, в которой находится каждая из ферм, их прибыли и убытки связаны с успехами и поражениями страны, ее взаимодействием с внешними, чуждыми обществами. Кардинальное различие между фермами состоит в их сегодняшнем статусе. Ферма Халс, семейное предприятие, которым владеют двое супругов и пятеро их детей, в долине Битеррут на западе США, штат Монтана, сегодня процветает. Округ Равалли, где находится эта ферма, имеет самые высокие показатели по приросту населения в Америке. Тим, Труд и Дэн Халс, совладельцы фермы, лично устроили мне экскурсию по новому коровнику, оснащенному по последнему слову техники, и терпеливо разъяснили все прелести и недостатки молочного бизнеса в Монтане. Невероятно, чтобы в США вообще и в Халсе в частности этот бизнес пришел в упадок в обозримом будущем. А Гардар, бывшее наследное поместье норвежского епископа в Юго-Западной Гренландии, более пятисот лет назад было покинуто. Общество норвежской Гренландии …
mikhail.fr: Я хотел сказать: с одной стороны автор говорит что потребительская цивилизация отомрёт, с другой - что при помощи денег можно изменить мир... Деньги как понятие есть один из основных моторов потребительской цивилизации, и если последняя исчезнет, то деньги исчезнут раньше... Противоречие ? То что может заменить потребительскую цивилизацию - это обмен, меновые отношения, при которых деньгам нет места. Кстати, во многих странах существуют локальные "монеты", на уровне одной деревни или маленького городка.
440Гц: mikhail.fr пишет: Кстати, во многих странах существуют локальные "монеты", на уровне одной деревни или маленького городка. Интересный вопрос? Долго думала - ничего в противовес деньгам не придумывается... ... А если обменять нечего, тогда чем, каким содержанием должен будет пользоваться ребёнок который ещё ничего не производит, старик - который уже не может работать и не имеет детей для содержания своей старости...? Предположим, ДЕТ и ДЕД дома, а все остальные - производят менные товары и... должны будут делать троекратные обмены, чтобы выменять с имеющегося на необходимое... Так ли это удобно, нежели иметь промежуточные денежно-товарные обороты... Пока - эквивалента деньгам не придумать... Если только присовокупить ко всему Совесть+ деньги-товар-деньги... Тут скорее всего философски-метафорическое преувеличение... Ведь бессовестные нужны миру так же, как и совестливые - карма в разные стороны должна иметь возможность корректироваться....
440Гц: Дмитрий Губин Интеллигенция и революция Примечание редакции: Текст был написан летом 2011 года, предлагался «Огоньку» и «Новой газете», не был напечатан нигде, но в одном из вариантов был включен в книгу «Налог на Родину», выпущенную издательством Ивана Лимбаха в декабре 2011 года. Презирая интеллигентское мироощущение и вообще интеллигентскую самоидентификацию с середины 1990-х (ниже объясню, почему), в 2000-х я вдруг снова стал с ужасом ощущать себя интеллигентом. Вам это чувство не знакомо? 1 В этом году я невольно оказался втянут в немалое число разговоров о будущем России. Наша страна с начала XVI века, с уничтожения Псковской республики, является патримониальной автократией, или, если эмоционально, - деспотией, то есть таким государством, в котором абсолютно все, включая власть, недра, недвижимость, судьбы и жизни принадлежат единственному человеку. Неважно, называется он царь, генсек или президент. И он решает, кому и какую часть из своих владений делегировать, и правит страной, как собственной вотчиной. У этой системы – надежной, как телега, и примерно столь же приспособленной к скоростям – есть врожденный порок: скачкообразность в движении. Лошади устают или дохнут, оси ломаются, на ухабах подпрыгивают и валятся вон ездоки. Екатерина II свергает Петра III, Александр убивает Павла, гэкачеписты валят Горбачева, но сами оказываются в тюрьме. Поэтому вечные ожидания беды, все эти «хорошо мы не жили и не фиг привыкать» являются неотъемлемой частью русского сознания. Кроме того, 2011-й стартовал как год арабских революций, доказавших, что автократии имеют свойство рушиться внезапно и вопреки классическим канонам. Ладно бы грохнулась только нищая Ливия с ее сумасшедшим, напоминающим гея-истерика, полковником Каддафи (продолжающим ныне свое шоу, полагаю, в аду). Но привычно тихий Египет, которого Аллах, казалось, создал для русского туриста! Но Бахрейн, с его высочайшим – арабская Рублевка – уровнем жизни! То есть неприятно, как приставленный в лифте нож, поразило открытие, что режимы могут рушиться не только от нищеты, но и от несправедливости, от неравенства, всегда порождаемых автократией. Нельзя же ведь бесконечно пребывать в миллиардерах только потому, что ты друг Путина, жена Лужкова или сын Матвиенко? В общем, разговоры на тему «когда же это все грохнется?» мне были привычны. И даже разговоры «а будет ли у нас революция?» на фоне арабских пожаров не выходили за пределы обычной русской нормы, типа пол-литры. Непривычно было другое: во всех этих разговорах ощутим был сильный интеллигентский крен. Должен ли порядочный человек идти на выборы, когда в любом случае, все же знают, их результат будет таким, каким надо? (О, эта интеллигентская уверенность в лживости власти!) Бежать прямо сейчас из России или чуть погодить? И, наконец, главное: должны ли МЫ (о, это интеллигентское «мы»!) поддерживать вполне возможную в России РЕВОЛЮЦИЮ (о, дивный арабский мир!), которая сметет ИХ (о, это интеллигентское «они»!), хотя, возможно, приведет к власти еще больших негодяев (о, это интеллигентское невысказанное, оставшееся в подтексте «даст по балде всем нам»!) Во всяком случае, такие разговоры состоялись у меня с моей пенсионеркой-мамой, с одним народным артистом, с одним торговцем автомобилями и с одним продюсером, в народе больше известным как «бывший муж Аллы Пугачевой» (не тщитесь угадать: на этой почетной пенсии пребывают несколько человек). То есть Африка не просто встряхнула недовольную Россию, но и напомнила те времена, когда интеллигентские разговорчики («как НАМ вести себя, когда вся власть у НИХ?») велись на любой кухне. Тут можно ограничиться замечанием, что возрождение интеллигентских разговоров есть свидетельство возрождения духа СССР, - но это и так очевидно. Интереснее другое: те, кто вновь ощущают себя как бы немножечко интеллигентами, совершенно не чувствуют ни противоречий, ни даже легкого комизма этого статуса. То есть задаются, условно говоря, вопросом о смысле жизни вообще, в то время как развитый ум давным-давно интересуется тем, какими смыслами наполнять конкретное индивидуальное существование. Может быть, так произошло оттого, что интеллигенция – класс, зародившийся в середине XIX века, распоясавшийся на его исходе и сохранявшийся, как в холодильнике, в СССР почти весь XX век – исчезла так стремительно в 1990-х, что не успела ни ойкнуть, ни осознать кончину. То есть не оставить ни завещания, ни назидания. И значит, еще не все дорешено. 2 Интеллигенция – слово русское. Именно так в 1965 году популярнейший журналист Анатолий Аграновский начинал один из очерков в «Известиях». «По-русски, - разъяснял он, - интеллигентность давно уже перестала быть одной только образованностью. Потому-то у нас и возможны словосочетания, в других языках противоестественные: “интеллигентный рабочий” или “малоинтеллигентный писатель”». Он написал все правильно, просто интеллигентно обошел самое главное. Интеллигенцией в России называли не просто образованных людей, но оппозиционеров, противников власти, критиков, звенящих колокольчиком (а порой и «Колоколом»), что страна несправедливо устроена, а власть в ней преступна. То есть именно оппозиционность (а не образованность) была определяющим фактором: вот почему в СССР мог быть интеллигентным рабочий и неинтеллигентным писатель. Еще Петр Струве в 1907-м в статье «Интеллигенция и революция» (она вышла в «Вехах») писал: «Идейной формой русской интеллигенции является ее отщепенство, ее отчуждение от государства и враждебность к нему». Годы спустя ему вторил американский историк, русист Ричард Пайпс: интеллигенцией в России назывались «люди, находившиеся в оппозиции к существующему порядку и, за небольшим исключением, посвятившие себя тому, чтобы его свергнуть». И теми же словами интеллигенцию описывали социологи, сотрудники «Левада-центра» Лев Гудков и Борис Дубин: «Интеллигенция воспринимает себя как оппозицию и участника частичного идеологического саботажа, то есть как защитника народа, “соль земли”, совесть общества». Вот почему российская власть интеллигенцию не любила. Ленин в бешенстве кричал, что интеллигенция не мозг нации, а говно – но так ведь и Николай II произносил слово «интеллигенция» с тем выражением, с каким произносится «сифилис» (и призывал, в отличие от слова «сифилис», вообще убрать «интеллигенцию» из русского языка). Да, да, да: интеллигенция была и есть самый яростный критик власти в России. Да, да, да: вплоть по сегодня. В стенах (про)государственного холдинга ВГТРК, я, поверьте, слышал в адрес Владимира Путина такие слова, каких не слышал даже от скандальной светской обозревательницы Божены Рынска, сравнившей Путина с известным штопаным предметом. Потому что одно дело – эмоции взбалмошной дамочки, которая юбками тряхнет, кольцами звякнет и пойдет дуть «Перье-Жуэ» на приеме в каком-нибудь «Рице». А в том, что говорили на ВГТРК, слышалась готовность слить этого царя, как только на горизонте нарисуется новый. В этом – парадоксальное проявление второй главной черты русской интеллигенции (а может, и первой): кусая власть, она служит власти. Презирая двор, она обслуживает царя, может быть, потому, что вся Россия – это продолжение царя. Все это было до СССР и в СССР. И это, судя по интонациям, - возвращается назад после лихих 1990-х. Потому что разнообразные частные кормушки 1990-х все больше заменяются единой государственной. Сотрудник частной корпорации, которого заставляют делать работу, унижающую профессионала, может отказаться, может пойти к директору или перейти к конкуренту. А куда идти с государственного телеканала? На другой государственный телеканал? Или на частный, хозяин которого – вассал царя, пуще всего страшащийся потерять государево благоволение? Царь велел? – Вперед, выполнять, не квакать. Вот и выполняют, презирая заказчика, превращаясь в изощреннейших циников. Цинизм - это реинкарнация интеллигентности эпохи 2000-х, результат обмена ума на блага. А склонность к продажности – она для интеллигенции, скорее, правило. Потому что интеллигенция – не говно, конечно, а, скорее, грыжа автократии. Прорыв внутреннего давления в не предназначенный для этого канал. Анатолий Аграновский не отказался же писать за Брежнева «Малую землю». Это прорыв, этот порыв был нередко самопожертвен (чем вызывал сочувствие). Но само существование интеллигенции была индикатором общественного нездоровья. В своем классическом виде интеллигенция и сегодня жива там, где с придыханием произносят слово «культура», немедленно требуя вслед за тем «на культуру» бюджетных, то есть царевых, средств. 3 А не забыл ли я про то, что интеллигенция была в СССР носителем морали? Хранителем культуры, в том числе – запрещенной, в том числе – сохраненной, в том числе – с риском для жизни? Носителем знания? Разве не благодаря интеллигенции через железный занавес в страну все же просачивались сведения о том, что происходит в мире? О современных литературе, кино, философии, социологии? О, несомненно. Просачивались. Давление и температура способны создавать алмазы, хотя большей частью рождают уродцев, живущих в придуманном мире. Знатоков Шервуда Андерсона и Дос Пассоса, полагающих, что знают и понимают Америку. «Поклонников Фолкнера и йоги, буддизма и Антониони», по определению Самойлова, желающих получать за это материальные блага, одновременно презиравших раздавателей благ за то, что те не прочли про Йокнапатофу, не испытали сатори и не посмотрели «Блоу-ап». Я сам был из этого круга, и когда СССР треснул, с удовольствием сунул ломик в щель. Я был корреспондентом коротичевского, перестроечного «Огонька». А когда наш круг победил, и Фолкнер появился на прилавках, а Антониони – на кассетах, вдруг оказалось, что народ (тот самый, ради которого готова была страдать интеллигенция), хочет никакого не просвещения, а жратвы, шмоток и тихого места в офисе. То есть за стенами редакции начинался реальный мир, где деньги стали ценностью почти что духовной, - хотя бы потому, что требовались для покупки видиомагнитофона для просмотра Антониони. Хотя большинство из тех, кто говорил, что покупает видеомагнитофон для просмотра Антониони, на самом деле смотрел на нем «Греческую смоковницу». Я вскоре ушел из «Огонька», взамен обретя понимание, что все мои прежние знания о мире и жизни были знанием паука, никогда не вылезавшего из банки с себе подобными. Я был полон презрения к интеллигентам, которые у нового мира требовали денег за старое знание, и кричали, что не торгуют принципами, но тут же меняли принципы на доллары, - при этом выяснялось, что принципов у них нет. Я помню, как милейшие, в очках и беретах, ленинградские люди, когда мне требовались данные по Константиновскому дворцу (на него тогда положила глаз американская гостиничная сеть), сначала с печалью в голосе говорили, что все расхищено, предано, продано. Потом требовали долларовый аванс на поиск поэтажных планов. А потом тихо сливались, и на просьбу либо выполнить обещанное, либо вернуть деньги гордо заявляли, что они Родиной не торгуют. В ярости я написал для «Ведомостей» заметку под названием «Убить интеллигента». Интеллигенты, перечислял я, считают себя собственниками Вечности (непременно с большой буквы). Оттого они и не принимают современное искусство, что любой перформанс ограничен во времени. Это раз. Два – у них всегда в чести страдание, унижение, бедность, плохость, Акакий Акакиевич. Когда я искренне посоветовал Л. съездить в Венецию, он выгнал меня прочь: подразумевалось, что по Венециям разъезжать может только падла. Три – интеллигенты невосприимчивы к фактам. Для них фактом являются мифы, за которые они держатся вопреки всему. Четыре – они социальные снобы, вечно чистящие ряды от «мнимых интеллигентов». Пять – государство заведомо их враг. «Хватить заигрывать с интеллигенцией, - завершал я ту заметку. - Кумиры былых лет достойны пенсии, но не звания “совести нации”. Изменилась и нация, и совесть. Хватит лить слезы по поводу нищеты доцентов-кандидатов: образование – инструмент для зарабатывания денег, а коли, обладая инструментом, ты сидишь без денег - то дурак, и баста. Хватит при слове “культура” закатывать глаза: культура – это не когда читают “Каштанку”, а когда на улицах есть урны. Пора убить интеллигента в себе, иначе он воссоздаст в голове советский строй. Пли». Текст не был опубликован: меня опередил литературный критик Данилкин, написавший для «Ведомостей» колонку с теми же мыслями. Данилкин к тому времени стал мэтром школы мини-эссе, прочтя которое, было абсолютно ясно, на какую полку и в чьем шкафу рецензируемую книгу ставить. Это был новый принцип: не абсолютной, а относительной оценки, когда дамский роман сравнивался не с «Карамазовыми», но с другими дамскими романами. А постаревшие критики советской школы, включая лучших, так писать не могли, и толпились по нищавшим толстым журналам (сдающим втихаря помещения за черный нал), и продолжали писать километровые тексты для своей любимой Вечности. При этом Вечность их труды принимать не желала: оказалось, что платой за иносказание, за фигу в кармане, за интеллигентский гордый полупрогиб было оскудение мысли. Данилкин призывал огонь на головы старых интеллигентов, - чтобы молодые не повторяли тот же путь. Огонь оказался чересчур прицельным: по слухам, прочитав ту заметку, с инфарктом слег отец Данилкина. Но я выдавливал из себя интеллигента, как мог. Мне незачем было больше ругать российскую власть, потому что эта власть не мешала мне жить, да и говорила со мной на одном языке устами Чубайса, Немцова и Хакамады (и то, что она говорила, было разумно). Я понял, что литература никакой не учебник жизни, а лишь вариант гимнастики мозга, что дает известное наслаждение, но не деловой навык; что начитанность ценителя Чехова ничуть не выше знаний знатока вин или сигар. Это было мое время, но я ошибся, решив, что оно пришло навсегда Пришел Путин (я первый раз сам голосовал за него). Российское государство, поколебавшись, покатилось с ускорением в направлении привычной автократии. И главное интеллигентское качество – быть всегда против, – умершее, казалось, вместе с СССР, вновь возродилось после разгрома телевидения, после посадки Ходорковского, после устройства вертикали и возрождения автократии. Вот откуда у меня порой ощущение, что я снова интеллигент. 4 Когда думаю, почему МЫ проиграли ИМ, то каждый раз прихожу к тому, что НАМ идея оппозиционности была важнее знания или навыка, хотя бы и управления, имевшегося у НИХ. Мы могли писать дерзкие слова, но не умели акционировать издательства. Мы презирали партии Кремля, но не умели создавать свои эффективные партии. Что партии: толком жилтоварищества не умели создать, потому что договориться не могли. Те, кто вернули в 2000-х Россию в накатанную колею, были, по большому счету, все теми же сторонниками древних форм – служения царю, кнута и пряника; они были ворами и жуликами (Навальный прав), но они умели управлять, «решать вопросы», пусть в банях с девками, пусть за чемоданы со взятками, но умели. Мы кричали, что это гадко, это развратно, это отвратительно - относиться к народу как к скоту, которому лишь бы хлеба и зрелищ, - но умалчивали о том, что производить хлеб и зрелища без помощи тех, кто у власти, у нас получается плохо. По крайней мере, производить тот интеллектуальный товар, что конкурентен в мире. Да, те, кто пели, кто играли в оркестрах, кто танцевали в балетах – те соревновались с миром на равных. А прочие произведенные нами смыслы имели исключительно домашнее применение. Это легко объяснить: большинство советских интеллигентов, по крайней мере гуманитариев, были недоучками (это точнее, чем солженицынское «образованщина»). Хорошего образования в СССР, вопреки мифу, вообще не могло быть, потому что образование строится на свободе мысли, изучающий все, что имеет отношение к предмету, - а какая уж тут свобода, если изучать дозволено лишь разрешенное, и даже из запрещенного знакомо лишь то, что раздобыть удалось? Интеллигенты потому так быстро – и часто некрасиво – сдулись в 1990-х, что у них были мечты о дивном свободном мире, но знаний об устройстве этого мира не оказалось. Они звали в Европу, не понимая, что без европейского опыта античной логики, римского права и римской же Церкви Россия Европой быть не может. Наши интеллигенты оказались совсем не знакомы с европейской современной социальной, политической, естественнонаучной, экономической мыслью. Они не знали ни полицивилизационной модели Хантингтона, ни футурологических прогнозов Фукуямы, ни меметической теории Блэкмор, Шеннана и Брода, им не знакомы были ни Жиль Делез, ни Жиль Кепель - словом, все то, что часто опосредованно, из газетных статей и телевизионных дискуссий, но вошло в европейское сознание. Наши на общество смотрели по-старинке: классы, массы, отношения, силы, вульгарный марксизм. Сегодняшний русский циничный интеллектуал – часто все тот же советский интеллигент, только отбросивший стыд и жмущийся к деньгам, то есть к российской власти, потому что не знает, как устроен мир вне ее, не желает этому устройству учиться и не знает, что он этому миру может предложить. Для него привычны старые темы. Поэт и царь. Народ и власть. Интеллигенция и революция. Нигде кроме как в Моссельпроме. И если сегодняшний интеллектуал по-интеллигентски ругает царя, ради кортежа которого опять перекрыли движение, или, почитывая блог Навального, грозит кулаком, что народ устроит бучу – я с ними не в одной стае, хотя тоже ругаю, ехидничаю и говорю. Мне не интересно обсуждать, как должен вести себя порядочный человек во время революции. Мне вообще не интересна тема революции. Мне интересно, что может русскую матрицу переформатировать, изменить – а революция интересна, только если она эту матрицу меняет. 5 Электронная почта приносит письмо. Некий блогер устроил опрос. Вы верите в возможность падения режима Путина в результате народной революции? «Да» - 72.3%, «нет» - 27.7%. Если в Москве начнутся массовые волнения и беспорядки, что будете делать? «Выйду на улицу, даже если власть скорее всего применит силу» - 42.6%, - и так далее. Всего голосовало 499 человек. С ума сойти, какая репрезентативность. Однако раньше таких опросов не устраивали. О том, что «власть в конец оборзела» - говорили, да, причем испокон веков. В 1136 году, например, новгородцы, поговорив об оборзевшей власти, и вовсе вышвырнули вон своего князя Всеволода Мстиславича, в качестве первой причины указав: «Не блюдет смердов». И, поскольку вертикали власти тогда еще не построили, им это сошло. Теперь бы, конечно, повязали за терроризм. Слабость автократии в том, что общественная мысль, как и социальная жизнь, здесь тоже ходит по кругу. «Должна ли мыслящие люди поддерживать против власти бунт, пусть даже бессмысленный и беспощадный?» «Возможен ли сегодня в России бунт?» По теории ленинизма – невозможен. Но на практике Мубарек уже в тюрьме. Законы общественного развития устаревают ровно в ту минуту, когда формулируются. Это как в квантовой физике: там тоже измерение влияет на измеряемое. Но русская протестующая мысль не желает знать ничего, что вне привычного круга. А если выйти, то обнаружатся разные варианты российской перезагрузки. Первый – изменение страны волей царя-модернизатора. Правда, в России таковым был только Петр. Прочие же не просто не обладали волей, но пытались всеми способами трона и ответственности избежать. Хоть первый Романов, Михаил, рыдавший и не хотевший царствовать, хоть последний, тоже Михаил, в пользу которого отрекался Николай II. Но даже в случае прихода царя-модернизатора вероятна не столько замена матрицы, сколько прокладка нового круга: Петр надолго привнес в русскую жизнь европейскую моду, однако оставил прежними общественные отношения. Для полной замены матрицы потребен не просто царь-модернизатор, а жертвенный царь, силой насаждающий – как картошку – гражданское общество, которое, созрев под его защитой, больше не будет нуждаться в царе. Но без революции маловероятен приход такого царя: кремлевская медицина сильна, как и ОМОН, Путин намерен править вечно, а он никакой не модернизатор, и уж тем более не жертвенный царь,и даже не царь-освободитель, а так - царь-потребитель. Вариант два: это как раз настоящая революция, бунт, жесткая смена элит. Ее-то как раз легко представить, и хоть завтра. Ну, очередная свинья из числа высших, на членовозе с мигалкой, задавит на переходе детский садик, а когда родители выйдут к Кремлю, их постреляют бойцы ФСО. Телеканалы будут показывать царя на штурвалом/румпелем/вентилем, а видеозапись наезда и расстрела обойдет, благодаря ЖЖ, «Фейсбуку» и твиттеру, всю Москву, и на Манежку в ярости выйдет уже не тысяча футбольных фанатов, а миллион офисного планктона, у которого тоже дети. Патронов на этот раз не хватит, ОМОН сомнут, самый прозорливый из фэсэошных начальников возглавит марш на Ново-Огарево. Крови там будет много, потому что тем, кого придут вешать, будет много чего терять, люди гибнут за металл, – и тут самый прозорливый начальник велит шарахнуть ракетой по самолету великого кормчего, в поисках стабильности отправляющегося в Китай. Чтобы, значит, концы в воду Амура. Мигалки и номера «АМР» с членовозов посвинчивает даже не восставший народ, а испугавшаяся шоферня, на телек вернутся прямые эфиры, а также Шендерович, Шустерович и прочий Киселев. Постылый гимн, чтобы не переписывать еще раз, заменят «Марсельезой». Калининград отделится, Чечня тоже. Но это все ненадолго, и вскоре миллиард на съемку клипа по «Марсельезе» благополучно освоит Бондарчук, - ну, а дальше и мигалки вернутся. Потому что никаких идей, кроме идеи потребления да жизни за царя, в России нет, и никаких управленцев, кроме царских, нет тоже. Вариант три: переформатирование в результате военного поражения. Именно так, жестко и кардинально, были переформатированы в результате Второй мировой Япония, Германия и отчасти Финляндия (там, помимо фактора поражения, на смену матрицы работал царь-модернизатор по имени Маннергейм). Вероятность войны для России тоже отлична от нуля: можно представить, как танкам в русско-грузинскую кампанию была дана команда взять Тбилиси, а НАТО приготовило ответ, а царь решил поиграть в войнушку мирового масштаба… В конце концов, власти у него ничуть не меньше, чем у любого из императоров, да только империи нет. Я не ехидничаю – именно имперские амбиции России станут причиной крупномасштабной войны и поражения России в этой войне в 2030-х по версии американского политолога, директора частной разведывательной компании STRATFOR Джорджа Фридмана. Его книга «Следующие 100 лет» переведена на русский. Да, Россия развалится, или, если так более утешительно, вернется к истокам. И такие осколки, как Владимиро-Московская Русь и Северо-Западная Россия, сначала под американо-немецким и скандинавским протекторатом, а затем и самостоятельно, двинутся туда, куда когда-то шли Псковская и Новгородская республики. Все, больше вариантов нет. Если не считать вариантом то противное вялотекущее существование, которое глянцевая колумнистка Ксения Соколова как-то раз довольно удачно назвала «унылым говном»: потребление, контроль трубы и телевидения, зависимость от цен на углеводороды, гламур и чекисты, - и все более и более громкие интеллигентские разговоры о том, что же будет с родиной и с нами. И до конца этого дела мы не доживем, потому что этому делу не будет конца. http://rupolitika.ru/statiy/dmitriy-gubin-intelligentsiya-i-revolyutsiya/
полная версия страницы