Форум » Поэзия » Стихи » Ответить
Стихи
Стихи: Хорошие стихи.
Ятвяг: К.И.Галчинский СОН ПСА Цветной капусты в поле хватает на всю жизнь — знай нажирайся вволю да костью не давись! Ужо набью я брюхо капустою цветной. О, вольная житуха! Я чудный пес цепной! И ждет меня в алькове, коль я туда зашел, на четырех воловьих копченых ножках стол. Сжираю все четыре, осталась лишь доска. В прекрасном этом мире неведома тоска. По лугу ходят телки, их всех шестьдесят шесть — сосиски, да и только, их взять бы да и съесть, так разом все сцепленье аж в километр длиной. О, чудное мгновенье, о, мир прекрасный мой. На горке лес дремучий, стволы — как колбаса, и вереск в нем пахучий, как соус, разлился. Я этот лес сжираю, по мискам соус лью. Живи, не умирая! О, слава бытию! Но — осень! С каждой ветки дождинки — кап, кап, кап. Чу! С веточек котлетки летят. Но прочь из лап их вырывает ветер, в глаза мне брызжет жир. Свинячий месяц светит. О, что за свинский мир! (перевод - Л. Мартынова) А, кстати, как тут под кат убирать излишне длинный текст?
Ятвяг: Тимур Кибиров НЕАПОЛИТАНСКАЯ ПЕСНЯ Скажите, девушки подружке вашей, что я в отцы гожусь ей, к сожаленью, что старый пень я и вряд ли буду краше. Еще о том, девчонки, объясните, что я ночами сплю, но просыпаюсь, ее завидя, и сладкой дурью маюсь! Шепните ей, что я в тоске смертельной, но от нее мне ничего не надо, и серенаду пускай она считает колыбельной!
Ятвяг: Пьер Ронсар Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада Я приближаюсь, глух, изглодан, черен, слаб, И смерть уже меня не выпустит из лап. Я страшен сам себе, как выходец из ада. Поэзия лгала! Душа бы верить рада, Но не спасут меня ни Феб, ни Эскулап. Прощай, светило дня! Болящей плоти раб, Иду в ужасный мир всеобщего распада. Когда заходит друг, сквозь слезы смотрит он, Как уничтожен я, во что я превращен. Он что-то шепчет мне, лицо мое целуя, Стараясь тихо снять слезу с моей щеки. Друзья, любимые, прощайте, старики! Я буду первый там, и место вам займу я. Я к старости клонюсь, вы постарели тоже. А если бы нам слить две старости в одну И зиму превратить — как сможем — в ту весну, Которая спасет от холода и дрожи? Ведь старый человек на много лет моложе, Когда не хочет быть у старости в плену. Он этим придает всем чувствам новизну, Он бодр, он как змея в блестящей новой коже. К чему вам этот грим — вас только портит он, Вы не обманете бегущих дней закон: Уже не округлить вам ног, сухих, как палки, Не сделать крепкой грудь и сладостной, как плод. Но время — дайте срок! — личину с вас сорвет, И лебедь белая взлетит из черной галки. Ах, чертов этот врач! Опять сюда идет! Он хочет сотый раз увидеть без рубашки Мою любимую, пощупать все: и ляжки, И ту, и эту грудь, и спину, и живот. Так лечит он ее? Совсем наоборот: Он плут, он голову морочит ей, бедняжке, У всей их братии такие же замашки. Влюбился, может быть, так лучше пусть не врет! Ее родители, прошу вас, дорогие,— Совсем расстроил вас недуг моей Марии! — Гоните медика, влюбленную свинью! Неужто не ясна вам вся его затея? Да ниспошлет господь, чтоб наказать злодея, Ей исцеление, ему — болезнь мою. Да женщина ли вы? Ужель вы так жестоки, Что гоните любовь? Все радуется ей. Взгляните вы на птиц, хотя б на голубей, А воробьи, скворцы, а галки, а сороки? Заря спешит вставать пораньше на востоке, Чтобы для игр и ласк был каждый день длинней. И повилика льнет к орешнику нежней, И о любви твердят леса, поля, потоки. Пастушка песнь поет, крутя веретено, И тоже о любви. Пастух влюблен давно, И он запел в ответ. Все любит, все смеется, Все тянется к любви и жаждет ласки вновь. Так сердце есть у вас? Неужто не сдается И так упорствует и гонит прочь любовь? Когда в ее груди пустыня снеговая И, как бронею, льдом холодный дух одет, Когда я дорог ей лишь тем, что я поэт, К чему безумствую, в мученьях изнывая? Что имя, сан ее и гордость родовая — Позор нарядный мой, блестящий плен? О нет! Поверьте, милая, я не настолько сед, Чтоб сердцу не могла вас заменить другая, Амур вам подтвердит, Амур не может лгать: Не так прекрасны вы, чтоб чувство отвергать! Как не ценить любви? Я, право, негодую! Ведь я уж никогда не стану молодым, Любите же меня таким, как есть,— седым, И буду вас любить, хотя б совсем седую. Я так спешил к тебе (отчаянье берет) А ты и поцелуй мне подарила. Невкусный поцелуй, холодный как могила, - Диана Феба так целует дважды в год. Невеста - жениха, когда кругом народ, И внучка - бабушку. Ужель ты разлюбила. Где влажность томная, где жар, и страсть, и сила, Где нежность чувств? Иль горек стал мой рот?! Учись у голубей: они весь день украдкой, Целуясь клювом в клюв, воркуют в неге сладкой, И для забав любви им даже мало дня. Так я прошу тебя, как это мне не грустно, Ты лучше никогда впредь не целуй меня; А хочешь целовать - тогда целуйся вкусно! Коль на сто миль найдется хоть одна Бабенка вздорная, коварная и злая, - Меня в поклонники охотно принимая, Не отвергает чувств и клятв моих она. Но кто мила, честна, красива и нежна, Хотя б я мучился по ней одной вздыхая, Хотя б не ел, не спал - судьба моя такая! - Она каким-нибудь ослом увлечена. И как же не судьба? Все быть могло б иначе, Но такова любовь, и так устроен свет, - Кто счастье заслужил, тому ни в чем удачи, А дураку зато ни в чем отказа нет. Любовь изменница, как ты хитра и зла. И как несчастен тот, в чье сердце ты вошла!
Ятвяг: Спасибо! Кононов - и ответ достоный, и ПОЭТ.... Я благодарен тем, кто мне его открыл.
440Гц: Ятвяг пишет: А, кстати, как тут под кат убирать излишне длинный текст? Выделить необходимое и нажать последнюю кнопку
Ятвяг: Напрасно девушки не любят стариков И не хотят их лаской ублажать: Мальчишка переспал, и был таков; А старенький не сможет убежать! То же Губерман :)
Ятвяг: Иегуда Галеви (Иехуда бен Шмуэль Галеви) 1075 - 1141 Солнце по лестнице неба сошло величаво – воинство вышнее месяц возглавил по праву. Ночь – негритянка в плаще темно-синего шелка, в золоте пряжек, в несчетных алмазных заколках. С неба низвергнуты, звезды-изгнанницы – в горе, в горьком рассеянье трепетно смотрят из моря, - к водной стихии свое естество приспособя, светятся там и свои размножают подобья. Лоно морское спокойно, как ширь небосклона, в искристых блестках и небо, и водное лоно; где же тут небо, где – море? Гаданье – бесцельно: видно, два моря тут ныне слились безраздельно! Есть между ними и третье – двух первых чудесней: сердце мое со внезапно нахлынувшей песней!
Яцьвяг: 440Гц Любезная Нота Ля Первой Октавы! Мне не удается ставить свои спасибы под сообщениями, вероятно потому, что я незарегистрирован.... а регистрироваться просто не хочется Но отсутствие "спасиб" вовсе не означает, что я ничего не читаю.... читаю
Яцьвяг: А для редактирования уже отсланного сообщения возможностит имеются? У меня очепяточка... когда хотел сказать, что неверно думоть, будто я ничего не читаю, раз нет моих "спасибов"
Ятвяг: Баба Тахир (Баба Тахир Урьян Хамадани) 971 - 1029 отдельные рубаи в произвольном порядке.... (вообще-то в сети можно найти более полную версию его "Рабаят") Я — море, что бурлит, вкрапленное в алмаз, Над буквой точка та, что суть меняет фраз. В тысячелетье раз приходит в мир достойный. Я тот, что родился в тысячелетье раз. Таким уж создан я — веселым и печальным, И все ж нельзя меня считать необычайным. Из праха создан я. Кого там только нет?! А значит, я таким родился не случайно. Не закрывай ушей, создатель, на замок! Внемли мне! Ты один, я тоже одинок. Твердят, что не дал бог друзей Баба Тахиру, А что ему друзья, коль друг Тахира — бог. Всей красоты твоей я так и не постиг. Тюльпаны с горных круч ко мне приходят в стих, Но ты красивей их, к тому ж — цветут неделю, А ты надежда всех бессчетных дней моих. Цветет веками степь и отцветет не скоро. Столетьями в горах цветы ласкают взоры. Одни приходят в мир, других уносит смерть, А степь — все та же степь, и горы — те же горы. Ты — мой дворец! Для глаз нет ничего милее. Ступай в мои глаза, любимая, смелее. Но берегись ресниц! Заденешь хоть одну И занозишь ступню неосторожно ею.
440Гц: Яцьвяг пишет: Мне не удается ставить свои спасибы под сообщениями, вероятно потому, что я незарегистрирован.... а регистрироваться просто не хочется Регистрация на этом форуме - самая упрощённая, не требующая никаких личных данных, лишь имя (любое, оно у Вас есть - хоть и вариациях ) и Вам известный пароль, только тогда откроется ряд функций, которые для незарегистрированных отсутствуют в самой программе сервера myqip.ru. Регистрация происходит во время отправки поста, путём проставки галочки в опции "зарегистрироваться" - введите и запомните пароль. С регистрацией включится: контроль за новыми и активными в общении темами, обновления тем прочитанных, возможность правок, личный кабинет для внутренней личной переписки, возможность "плюсования" постов и доступ в закрытые темы "Гайд-парка" и др. возможности, ни к чему специально никого не обязывающие, даже если посты одноразовые. Так что Ваш страх регистрации - надуманный. Всё, что мы сейчас с Вами технически выясняем в теме "Стихи" - после регистрации можно пояснять в личном кабинете, не подключая внимание посторонних и не засоряя тему отвлечёнными вопросами и обсуждениями... С уважением, 440Гц
Ятвяг: Пабло Неруда Простите, что мои глаза светились лишь тусклым светом океанской пены, простите, что у моего пространства ни гавани, ни края, ни конца. Всегда был монотонным мой напев, а слово — будто сумрачная птица, как живность меж камней, как неутешность студёной, вечно девственной планеты. Простите за сквозную непрерывность воды, камней и пены, за абсурд приливов — здесь моё уединенье, здесь соль кусает стены моего таинственного бытия, где я — лишь малая частица мирозданья, всегдашней дали, чьи колокола её дробят и множат в стольких волнах, - часть тишины, чьи водоросли тихо опутывают тонущий напев. Перевод с испанского П. Грушко, 1977
Ятвяг: Олег Горшков (Ярославль) древний стишок, посвященный другу детства, Мареку Аста ла виста, дон, аста ла виста. Качнулся сгусток ночи за окном. Забрезжило. Пора остановиться – Не зачерпнешь беспамятства с вином. Из дворницкой, где пряно пахнут мётлы Арбузной коркой, снегом, табаком, Печальный гранд, чей пьяный глаз намётан, Ты в осень подопечную, тайком, Устало выйдешь, выдохнешь, заплачешь. Подробная предутренняя тишь Твоей, в лачугах спрятанной Ламанчи Так высока, что в звуки не вместишь, Глубинна так, что в голубиной, вербной, Накуренной укромности двора Вся топь времен разверзнется, наверно, За ломкий миг от ночи до утра. Нет, им не сбережешься от сиротства, От вставшей комом в горле тишины. Таков последний взнос за донкихотство, Которым мы похожи и смешны. Прощаясь и прощая, шепчут листья, Сгорающие в сумерках двора: Аста ла виста, дон, аста ла виста! И не остановиться. Всё... пора...
Ятвяг: Александр Кабанов (Киев) Какое вдохновение - молчать, особенно - на русском, на жаргоне, а за окном, как роза в самогоне, плывет луны прохладная печать. Нет больше смысла - гнать понты, калякать, по-фене ботать, стричься в паханы: родная осень, импортная слякоть, весь мир - сплошное ухо тишины. Над кармою, над библией карманной, над картою (больничною?) страны - поэт - сплошное ухо тишины с разбитой перепонкой барабанной. Наш сын уснул, и ты, моя дотрога, курносую вселенную храня - не ведаешь, молчание - от Бога, но знаешь, что ребенок - от меня. 1994 Мой милый друг, такая ночь в Крыму, что я – не сторож сердцу своему, рай переполнен - небеса провисли, ночую в перевёрнутой арбе, и если перед сном приходят мысли, то как заснуть при мысли о тебе? Такая ночь токайского разлива, сквозь щели в потолке, неторопливо струится и густеет, августев. Так нежно пахнут звёздные глубины подмышками твоими голубыми; уже, наполовину опустев, к речной воде, на корточках, с откосов – сползает сад – шершав и абрикосов, в консервной банке – плавает звезда, о, женщина – сожжённое огниво: так тяжело, так страшно, так счастливо, и жить всегда – так мало, как всегда. 1991
440Гц: Ятвяг пишет: Цветет веками степь и отцветет не скоро. Столетьями в горах цветы ласкают взоры. Одни приходят в мир, других уносит смерть, А степь — все та же степь, и горы — те же горы. МУДРЕЦЫ Тот тезис, в ком обрел предмет Объем и содержанье, Гвоздь, на который грешный свет Повесил Зевс, от страшных бед Спасая мирозданье, Кто этот тезис назовет, В том светлый дух, и гений тот, Кто сможет точно взвесить, Что двадцать пять - не десять. От снега - холод, ночь - темна, Без ног - не разгуляться, Сияет на небе луна. Едва ли логика нужна, Чтоб в этом разобраться. Но метафизик разъяснит, Что тот не мерзнет, кто горит, Что все глухое - глухо, А все сухое - сухо. Герой врагов разит мечом, Гомер творит поэмы, Кто честен - жив своим трудом, И здесь, конечно, ни при чем Логические схемы. Но коль свершить ты что-то смог, Тотчас Картезиус и Локк Докажут без смущенья Возможность совершенья. За силой - право. Трусить брось - Иль встанешь на колени. Издревле эдак повелось И скверно б иначе пришлось На жизненной арене. Но чем бы стал порядок тот, Коль было б все наоборот, Расскажет теоретик - Истолкователь этик: «Без человека человек Благ не обрящет вечных. Единством славен этот век. Сотворены просторы рек Из капель бесконечных!» Чтоб нам не быть под стать волкам, Герр Пуффендорф и Федер нам Подносят, как лекарство: «Сплотитесь в государство!» Но их профессорская речь - Увы!- не всем доступна. И чтобы землю уберечь И нас в несчастья не вовлечь, Природа неотступно Сама крепит взаимосвязь, На мудрецов не положась. И чтобы мир был молод, Царят любовь и голод! 1795 Фридрих Ш.... (Пер. Л.Гинзбурга.)
Ятвяг: Ольга Ермолаева Первый катер на Керчь в неприютную рань — запах помню, но выключен звук; побреши о бессмертной любови, Темрюк, но останься светла, Тамань. Средь цыганок-шалав, местных с вечным лещом (зелень-мелень, орехи, кишмиш), кто меня укрывал офицерским плащом и смеялся: «Земфира, ты спишь?» Как сигнальные бакены алы вдали; это водка? коньяк? — «Стрижамент»… это крупно-зернисто, в станичной пыли Ходасевича слово «брезент». …Я три года живу точно злой делибаш, жизнь моя ни о чем — суррогат. …Эта речь месхетинцев: из русского — мат, но блеснуло и в ней: «карандаш». И когда, ох, загонят — нет, не за Можай, мы останемся только вдвоём. Я скажу ему: «Ну, если что, извиняй. Погуляла и будет. Пойдём.» 9 мая 2006. посвящается IF Я себя и не помню такой: мокрый снег (пить хотелось!) жующей средь детдомовской гиблой шпаны — каждый недоросль, ослух!.. Низачем, просто так, на рыбалке, кривясь, достающей целлофановый рыбий пузырь: странно, в рыбах — и воздух! О, как я ненавидела одеколон "Кара-Нова", слепоты же куриной страшась, с её горе-цветами... Не поверишь, одна, за болотом, средь царства лесного распевала в верхушках деревьев как птица, часами! ...Жизнь моя тут, над Нижнею Масловкой, двадцать восьмого, из среды снегопада ужасными зырит глазами... Мне ничто не мешало... Хотя от советчиков рьяных, от зрачков этих рысьих, от чёрного ногтя, от сглазу я себя ощущала как фельдшер среди зачумлённых, сельский фельдшер, что лечит, махнувши рукой на заразу. ...Эти простосердечные речи, подъёмные краны, материнские эти картофельные кожурки... Мне ничто не мешало с тобой, даже и тараканы, что коньячные рюмки нанюхивали на Каширке. 28 декабря 2009 года
Jatwjag: Светлана Власенко ...что жизнь прошла, что дождь прошёл - немного, в сущности, отличий, всё тот же свет и купол птичий сквозь вязь ветвей, но хорошо и горько дышится, в дали чуть слышный отзвук - отклик горний и пара капель на ладони, и запах сохнущей земли...
Ятвяг: Геннадий Каневский Херувимская Лист лимонный падает, и золотые нити В воздухе прозрачном пишут строгое реченье: "Иже херувимы восхотяше песнь творити - Всякое житейское отложим попеченье…" Всякое!.. - Вы слышали? - Просящему - ко благу, К радости - дающему, молящему - к покою, Ветерок подхватывает жженую бумагу И разносит пo миру реченье золотое. То, что здесь сгорало, то в иной дали - небесной - Из огня восстанет, словно сказочная птица; Слово опалённое, летящее над бездной, К чистому источнику однажды возвратится. Выйдем потрясенно из убежищ и укрытий, Имя повторяя, не помянутое всуе… Иже херувимы восхотяше песнь творити - Не перебивая, тихо сядем одесную, Сядем также ошую, но не вблизи - поодаль, У ключа Саронского ли, на горе Синая, Место оставляя перешедшему по водам, И - на берег ставшему, и - севшему меж нами. Слышите? - поют они, как мы не сможем - где там… Голоса их хриплые переполняют небо. Крылья их помятые нам будут вместо света. Песни их таинственные будут вместо хлеба. Кто глаза закроет нам? - Никто их не закроет. Кто заткнет нам уши? - Уж не ты ли, воин Рима? Легкий шелест вечности и холодок покоя - Пойте песню Господеви: "Иже херувимы..." как если бы жизнь начиналась - окном. дождем синеватым. рассказанным сном. бельем на веревке дворовой. тарзанкой твоей двухметровой. резинкой. картинкой. вином. домином. кином про расклад беспонтовый. как если бы ты в моей жизни - была. жила до сих пор. паутинки плела крючком - из оборванных ниток. любви отдавала избыток. цвела. облепиху водой развела. (ругаемый мною напиток). как если бы вдруг, заскучав, собралась. у двери, помедлив, рукою взялась за нитку - за малую малость - и все на глазах развязалось. и только - окно. как распахнутый глаз, с которого жизнь начиналась. там, где нету ни дна, ни строки, на краю областей отдаленных - начинается ветер с реки, убивающий все пустяки, отнимающий лепет у легких. спелым светом летят фонари. гаснут звуки, пройдя мимо кассы. вот погаснут, тогда - говори, свистословь, заполняй пустыри - темный дух, повелитель пластмассы. жизнь напрасна, но тем и честна. шепот страшен - затем и беззвучен. свист, и шелест, и будто - "грена..." по губам разбирает весна. мы язык этот тихий изучим. мы-то знаем: потом - балагурь, суетись, угрожай бестолково, разводи свою чуйскую дурь, лебези, у постели дежурь - не дождешься последнего слова.
440Гц: http://sebezh.myqip.ru/?1-11-0-00000012-000-30-0#026.002.001 Ятвяг Геннадий Каневский пишет: суетись, угрожай бестолково, разводи свою чуйскую дурь, лебези, у постели дежурь - не дождешься последнего слова. Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы прежде мне показали уголок, где не всегда есть место подвигам. В. Ерофеев Покуда в замках загнивают нравы и детям снятся ужасы войны, шиповник осыпается на травы, и греются на солнце валуны, и время - словно медленные воды, и в мареве купаются поля, нам только не по климату свобода, и корчится под танками земля. Бессмысленны о будущем гаданья, кровава и бессмысленна борьба. Цветенье - все равно, что увяданье. Усталостью пропитана судьба. Стервятники выклевывают очи у латников, стоявших до конца, но слышит Бог, о чем толкуют ночью тень Гамлета и тень его отца. Геннадий Кононов
440Гц: Вневременье распалось в дождь веков И просочились тысячи столетий. Мир конусообразною горой Покоился на лоне океана. С высоких башен, сложенных людьми, Из жирной глины тучных межиречий Себя забывший Каин разбирал Мерцающую клинопись созвездий. Кишело небо звездными зверьми Над храмами с крылатыми быками. Стремилось солнце огненной стезей По колеям ристалищ Зодиака. Хрустальные вращались небеса И напрягались бронзовые дуги, И двигались по сложным ободам Одна в другую вставленные сферы. И в дельтах рек — Халдейский звездочет И пастухи Иранских плоскогорий, Прислушиваясь к музыке миров, К гуденью сфер и к тонким звездным звонам, По вещим сочетаниям светил Определяли судьбы царств и мира. Все в преходящем было только знак Извечных тайн, начертанных на небе. М.Волошин
440Гц: А это одно из моих любимых на протяжении, без малого, 30 -лет... Евгений Баратынский ГНЕДИЧУ, КОТОРЫЙ СОВЕТОВАЛ СОЧИНИТЕЛЮ ПИСАТЬ САТИРЫ Враг суетных утех и враг утех позорных, Не уважаешь ты безделок стихотворных, Не угодит тебе сладчайший из певцов Развратной прелестью изнеженных стихов. Возвышенную цель поэт избрать обязан. К блестящим шалостям, как прежде не привязан Я правилам твоим последовать бы мог; Но ты ли мне велишь оставить мирный слог И, едкой желчию напитывая строки, Сатирою восстать на глупость и пороки? Миролюбивый нрав дала судьбина мне И счастья моего искал я в тишине; Зачем я удалюсь от столь разумной цели? И звуки легкие пастушеской свирели В неугомонный лай неловко превратя, Зачем себе врагов наделаю шутя? Страшусь их множества и злобы их опасной Полезен обществу сатирик беспристрастной; Дыша любовию к согражданам своим, На их дурачества он жалуется им: То укоризнами восстав на злодеянье, Его приводит он в благое содроганье, То едкой силою забавного словца Смиряет попыхи надутого глупца; Он нравов опекун и вместе правды воин Всё так; но кто владеть пером его достоин? Острот затейливых, насмешек едких дар, Язвительных стихов какой-то злобный жар И их старательно подобранные звуки, За беспристрастие забавные поруки! Но если полную свободу мне дадут, Того ль я устрашу, кому не страшен суд, Кто в сердце должного укора не находит, Кого и божий гнев в заботу не приводит, Кого не оскорбит язвительный язык! Он совесть усыпил, к позору он привык. Но слушай: человек, всегда корысти жадный, Берется ли за труд наверно безнаградный? Купец расчетливый из добрых барышей Вверяет корабли случайностям морей. Из платы, отогнав сладчайшую дремоту, Поденщик до зари выходит на работу; На славу громкую надеждою согрет, В трудах возвышенных, возвышенный поэт; Но рвенью моему что будет воздаяньем: Не слава ль громкая? я беден дарованьем. Стараясь в некий ум соотчичей привесть, Я благодарность их мечтал бы приобресть, Но право смысла нет во слове: благодарность, Хоть нам и нравится его высокопарность. Когда сей редкий муж, вельможа-гражданин От дней Фелицыных оставшийся один, Но смело дух его хранивший в веке новом, Обширный разумом и сильный, громкий словом, Любовью к истине и к родине горя, В советах не робел оспоривать царя, Когда, прекрасному влечению послушный, Внимать ему любил монарх великодушный, Из благодарности о нем у тех и тех Какие толки шли? — «Кричит он громче всех, О благе общества как будто бы хлопочет, А, право, риторством похвастать больше хочет; Катоном смотрит он, но тонкого льстеца От нас не утаит под строгостью лица». Так, лучшим подвигам людское развращенье Придумать силится дурное побужденье; Так, исключительно посредственность любя, Спешит высокое унизить до себя; Так, самых доблестей завистливо трепещет И, чтоб не верить им, на оные клевещет! .................. .................. Нет, нет! разумный муж идет путем иным, И, снисходительный к дурачествам людским, Не выставляет их, но сносит благонравно; Он не пытается, уверенный забавно Во всемогуществе болтанья своего, Им в людях изменить людское естество. Из нас, я думаю, не скажет ни единой Осине: дубом будь, иль дубу — будь осиной; Меж тем, как странны мы! меж тем любой из нас Переиначить свет задумывал не раз.
440Гц: А вот ещё... Шандор Петёфи - Что такое любовь?! Стихия Дикой Страсти (Отрывок) (Перевод Леонида МАРТЫНОВА) Попробуй их останови, - Чирикающих о любви Молокососов желторотых ! - Я говорю о виршеплётах ! . . Молю их: "Дайте нам покой ! - Казнить не надо род людской ! . . Любовь ?! - А что она за птица ? Скажите — где она гнездится ? Похлёбка, что сварили вы В кастрюльке глупой головы, — Все эти клёцки восклицаний В шафранной жижице мечтаний, Где, в мути хныканий упрев, Как перец, жёлт петуший гнев, — Подумайте: любовь ли это ? ! " О желторотые поэты ! - Вам надо ждать немало дней, Чтоб знать любовь и петь о ней. Носи в душе сомнений стрелы ! И так мечтай, чтоб кровь кипела ! . . * * * * * * * Взаимности сумей добиться ! Женись, чтоб с волей распроститься ! - Её навек похоронить, Навек себя обременить Постылой будничной заботой, Дневною и ночной работой ! - Чтоб житница была полна ! И чтоб капризная жена Не стала бы ещё капризней, — Ну, словом, все печали в жизни Принять на плечи будь готов ! - ...Вот это всё и есть ЛЮБОВЬ ! ! ! Колто, 1847 г.
440Гц:
440Гц: Ятвяг, согласитесь, что любовь "редактирует" человека и раскрывает благословенность мира? Что называется - ПРИМИРЯЕТ ..?.. ПЕТРАРКА На жизнь мадонны Лауры (LXI) Благословен день, месяц, лето, час И миг, когда мой взор те очи встретил! Благословен тот край, и дол тот светел, Где пленником я стал прекрасных глаз! Благословенна боль, что в первый раз Я ощутил, когда и не приметил, Как глубоко пронзен стрелой, что метил Мне в сердце Бог, тайком разящий нас! Благословенны жалобы и стоны, Какими оглашал я сон дубрав, Будя отзвучья именем Мадонны! Благословенны вы, что столько слав Стяжали ей, певучие канцоны, - Дум золотых о ней, единой, сплав!
Ятвяг: Ольга Родионова (США) Не дразни фараона - корзинка тебя не спасет, И река не снесет, занесет набегающим илом, Притворившийся лотосом Логос из тысяч и сот Не тебя изберет, навсегда унесенного Нилом. Эту избранность трудно нести - откажись, отвяжись, Дай теченью промыть, обтекая, глазницы пустые. Лучше пусть оборвется еще бессловесная жизнь, Чем скрижали на камне толочь и водить по пустыне, Чем во имя одних половину других извести, Стать орудием Логоса, слез и проклятий мишенью... Не дразни фараона - река не сумеет снести Этот скорбный и яростный взгляд твоего отраженья. Прощайте. Больше никогда... Но - не поцеловать ни разу? Звенела тусклая слюда Дождя, не видимого глазу, Дождя, за слезной пеленой Не различимого, и снова: Прощайте. Больше не со мной... - От вечного и до смешного. О, покосившийся костел, Из осени плывущий в лето... Апостол Петр, - нет, постой! - Отрекся трижды до рассвета. Рассвет в заплаканном окне Плывет в объятьях бледных улиц. Не уходите! Вы ко мне Ни разу так и не вернулись, Не дали рассмотреть лица, Пятном оставшегося просто В зубцах тернового венца... Вы отрекаетесь, Апостол? Вы помните?.. - бренчат ключи. Прощайте. Отступив от двери, Я не услышу, как кричит Казненный: каждому - по вере! Уйти от адского огня Теперь получится едва ли. Не уходите! Вы меня Ни разу не поцеловали! ...И тогда мы пошли без дороги, ступая легко, Огибая преграды, свободе и празднику рады. В берегах же кисельных парное текло молоко, Бурно пенясь в камнях и, как мы, огибая преграды. Золотые цветы, как монеты, в оврагах цвели, Пели птицы по нотам, в утрату свободы не веря. И красивые женщины красного тигра вели, Не боясь и не веря задумчивой кротости зверя. Я плеча твоего, улыбаясь, касалась щекой, Стрекотали цикады, лягушки таинственно пели, Над молочной рекой разливался блаженный покой, Сквозь туман под рукой колыхались в тени асфодели. Череда ароматов со всех наплывала сторон, Меж камнями в ручьях выползали на листья улитки. Нам прозрачной рукой помахал перевозчик Харон, И над вышивкой дева вздохнула. И кончились нитки. Я знаю: в этот день тебя убьют Из-за угла, предательски и дико. Я вижу это ясно, будто тут, В твоей груди, уже чернеет дырка. Ты будешь падать, медленно чертя Кровавую дугу на краске серой В подъезде, где не видно ни черта, И даже пахнет почему-то серой. Ты будешь падать, медленно летя, Как в космосе, в смешенье тьмы и света, Архангелы, грехи твои сочтя, Махнут крылом на мертвого поэта. И, ощутив сквозняк из пустоты, Ознобом, побудившим оглянуться, Я закричу от ужаса. Но ты В ответ уже не сможешь усмехнуться. Возвращайся скорей! Здесь никто не натянет твой лук. Сыплет снежной крупой поднебесья свисающий полог. Все часы отстают, вырывается нитка из рук, Потому что твой путь так обидно, бессмысленно долог Ветер с моря приносит гребцов и сердечную боль. До заката еще далеко, но темнеет с полудня. Молчаливые рыбы глотают холодную соль, И уныло кричат, точно чайки, матросы на судне. Я давно не ходила на берег, и между камней Не стояла, молитву шепча и глаза заслоняя. Я молчу, дорогой мой, я жду и молчу столько дней, Что уже разучилась сердиться, иголки роняя. Каждый день, каждый стук, каждый голос у наших дверей, Каждый ветер оттуда, несущий то морок, то слякоть, Прибавляют всего лишь: скорей! возвращайся скорей! Я боюсь не дождаться тебя. И мне хочется плакать.
Ятвяг: соглашусь.... увы, тороплюсь. Дела
440Гц: "И катись..."
Ятвяг: Я еще об этом... Перечтите Данте, отрывок, который я поместил, завершение поэмы... Там есть то, с чем Вы предложили согласиться "В том свете дух становится таким, Что лишь к нему стремится неизменно, Не отвращаясь к зрелищам иным Затем, что все, что серду вожделенно, Все благо в нем. А вне его лучей Порочно то, что в нем всесовершенно"
Ятвяг: Я понимаю, Вы воспользовались цитатой, которая подсказала Вам Ваш пример ПОЭЗИИ. Но отдельно взятая цитата разрушает целостность образа стихотворения Гены Каневского. Там переживание, очень глубокое переживание личной трагедии.....
Ятвяг: "катись" - это не из моего лексикона.... во всяком случае, не для нашего общения.... :)
полная версия страницы